Сочинения в трех томах. Том 3

— Так вот, я начну с начала, с той минуты, как мы с вами расстались в Сан-Франциско. Как я сказал тогда мистеру Вилли, когда он пристал к берегу в маленькой шлюпке, меня только что наняли старшим штурманом на чилийский барк. Когда я вошел на борт, да и после, в течение нескольких дней, я оказался там единственным моряком. Когда же капитан поместил свое объявление, к нему тотчас полезло, как я и ожидал, много народа. Он отобрал из них одиннадцать молодцов, выдававших себя за опытных матросов. Одного из них, Падиллу, за неимением лучшего, произвели в чин младшего штурмана. Его-то вздернули третьим по порядку, а следовало первым, так как из всей этой теплой компании он был самый жестокий мерзавец, и если кто из них всего больше заслуживал виселицы, так это именно он. Пробыв еще дня два в порту, шкипер решился сняться с якоря. Тогда-то и явился дон Грегорио с сеньоритами, и все они остались на борту.

Еще до выхода в море у меня закралось подозрение насчет вновь принятого экипажа. Мне все казалось, что это плохие люди, а как только мы пошли полным ходом, я в этом уже не сомневался. Убедившись, что о морской работе они и понятия не имеют, я предвидел всякие затруднения как в этом смысле, так и в отношении дисциплины.

Во вторую же ночь по выходе из порта я сделал страшное открытие, что это просто-напросто шайка пиратов, с уже готовым планом заговора. Счастливая случайность привела меня к раскрытию их замыслов. Я нечаянно услышал разговор двух бывших каторжников, Джека Страйкера и Билля Девиса. То, что они говорили, было так ясно и сулило такие ужасы, что у меня волосы стали дыбом и кровь в жилах застыла. План их состоял в том, чтобы ограбить золото, перевезенное на корабль стариком испанцем, похитить девушек и, размозжив головы дону Грегорио и капитану, потопить их вместе с «Кондором». С вашим покорным слугой и коком должны были поступить таким же образом.

Прислушавшись к этому дьявольскому заговору, я терялся в догадках, как выйти из положения. Дело шло о жизни и смерти для некоторых из нас, а для сеньорит еще о худшем. Сначала я хотел сообщить обо всем капитану Лантанасу, дону Грегорио и негру, но затем сообразил, что это дела не изменит, а, наоборот, ускорит катастрофу. Я знал капитана за человека доверчивого и добродушного. А что, если он не поверит в заговор и, потребовав признания от мошенников, только повредит делу спасения? Из слов Страйкера и Девиса я понял, что исполнение задуманного злодеяния было отсрочено до того момента, когда барк очутится в виду берега, по пути в Панаму. У меня, таким образом, было достаточно времени, чтобы найти какой-нибудь выход.

После долгих размышлений я наконец выработал план действий, решив прикинуться сообщником негодяев и стать во главе заговора. Поняв из беседы двух сиднейских жуликов, что у них уже возникли раздоры по поводу дележа добычи, я увидел, что на этом можно сыграть. В ту же ночь я заручился доверием Страйкера, был принят в их компанию и, скрепя сердце, стал орудовать вовсю.

Не желая возбудить подозрения моих новых товарищей, я должен был притворяться угрюмым по отношению к сеньоритам, охрану которых вы мне поручили. Не раз у меня ныло сердце при мысли о вас и мистере Вилли. Передо мной невольно вставал вопрос, что бы было, если бы я не попытался спасти ваших невест. Особенно тяжело было, когда пришлось отклонять их разговоры, отвечая грубо и нелюбезно, чтобы не выдать себя, так как за мной следили много глаз и подслушивало много ушей. Сказать же им правду — значило погубить все дело. Они, конечно, сразу пошли бы к старикам, а раскрытие тайны привело бы нас всех к немедленной смерти.

Тогда мне стало ясно, что всех спасти не удастся и что ради сохранения жизней сеньорит надо пожертвовать жизнью двух стариков и кока.

Но в конце концов все сложилось так счастливо, как я и не предвидел. Все живы — чего же мне больше желать?

Рассказчик умолк в порыве радостного сознания, что все беды миновали. Слушатели молча разделяли его чувства. После некоторой паузы он продолжал:

— Наконец, в виду берега, как и было решено, настало время для свершения страшного дела. С наступлением ночи мы принялись за него, я — в признанной роли вождя. Сначала мы спустили лодку и поместили в нее свои вещи. Потом мы разделились: часть людей пошла за золотым песком, а другая — за сеньоритами. Я оставил Гомеца их охранять, боясь слишком рано накликать беду.

Вместе с Девисом, оказавшимся чем-то вроде судового плотника, мы взялись просверлить днище и с этой целью спустились в трюм. Там я предложил ему дать обреченным возможность спастись, отказавшись от потопления «Кондора». Несмотря на то что он бывший каторжник, он не так жесток, как другие, и потому согласился на мое предложение. Мы вернулись на палубу, как будто выполнив поручение, на самом же деле не тронув дна судна. Высунув голову из люка, я увидел, что вся команда уже в лодке и сеньориты там же.