Сочинения в трех томах. Том второй. На днях землетрясение в Лигоне. Голые Люди

В августе 1945 года после тяжелых боев в долинах Лигона наш полк был отведен на отдых и переформирование в горные восточные области страны. Мы получили две недели отдыха, в которых очень нуждались. Наша часть стояла на окраине городка Танги, и мы могли выходить в город. Английские войска имели преимущество в технике и боевой силе, в то время как американский флот перехватил инициативу на коммуникациях в океане. Однако мы с уверенностью смотрели в будущее, потому что понимали, что боевой дух нашей армии и секретное оружие, над которым трудились японские ученые, помогут нам преодолеть временные трудности. Должен сказать, что в нашей части не все, к сожалению, разделяли мою точку зрения, однако наши командиры отличались мужеством и не переставали вливать в нас уверенность в окончательной победе. В те дни у меня произошел конфликт с младшим лейтенантом Макино. В частной беседе лейтенант Макино разговаривал со мной и еще двумя унтер-офицерами нашей роты о том, что война проиграна и наша империя должна будет долгие годы расплачиваться за преступления самураев и генералов. Я единственный из присутствующих резко возражал младшему лейтенанту, несмотря на то, что он был мой старый боевой товарищ. Я понимал, что его речи вызваны усталостью и упадком боевого духа. Будь я гражданским лицом, я бы забыл об этом разговоре, но я понимал, что в часы тяжелых испытаний речи младшего лейтенанта Макино могут оказать деморализующее влияние на боевой состав роты. Поэтому я решил в свободный день посетить штаб военной полиции — кемпетаи и посоветоваться там с кем-либо из офицеров.

В ближайший же выходной я выполнил свое намерение. Уйдя в увольнение, я сказал моим товарищам, что намерен посетить гарнизонный публичный дом, но на самом деле такого намерения у меня не было.

В кемпетаи меня провели к полковнику — командующему окружной полицией, и я сообщил ему о нашем разговоре в роте.

Лейтенанта Макино в тот же день взяли в кемпетаи. Вскоре он был допрошен и расстрелян как предатель. Я полагаю, в батальоне никто не узнал о моем визите в кемпетаи, хотя кое-кто догадывался. Когда через две недели мы вернулись на фронт, в первом же бою кто-то стрелял мне в спину, но промахнулся.

Тяжелые бои, начавшиеся после того, как мы вернулись на фронт, проходили вдоль горного хребта, который мы оседлали, выкопав вдоль гребня индивидуальные окопы. Погода была плохая, шли дожди, в окопы налилась вода, с деревьев все время срывались тяжелые капли. Я знал, что это мой последний бой, потому что за нашими спинами было большое длинное озеро, которое мы не могли бы переплыть, а английские войска превосходили нас числом и у них было много самолетов, тогда как наших самолетов уже не было. Англичане начали наступление на рассвете после артиллерийской подготовки. Нам удалось отразить атаку англичан, так как у нас оставался пулемет. Однако потери у нас во взводе были велики. Тем не менее я должен сказать, что в ходе всего боя я ощущал воодушевление и подъем духа, несмотря на голод и усталость.

Ночью к нам на гребень вышел четвертый взвод под командой унтер-офицера Аоки. Аоки был похож на школьника. Он извинился, что пришел так поздно. Теперь в общей сложности на гребне стало тридцать шесть человек. Примерно в девять часов утра я услышал отдаленные команды на английском языке. Пули ударялись в землю вдоль линии окопов. Я выкрикивал по очереди имена моих солдат, и каждый, кто был жив, отвечал мне криком: «Хай!». Потом я закричал, что, если англичане подойдут ближе, можно кидать гранаты. Наконец я увидел в просветах между кустами отдельных вражеских солдат. Я закричал: «Третий взвод! Прикрепить штыки! Приготовить гранаты!» Издалека сквозь шум боя до меня донесся тонкий голос Аоки: «В атаку!» Я увидел, как юный командир взвода вскочил на ноги. Я испугался, что мои солдаты поддадутся его порыву, и закричал сам: «Третий взвод, оставаться на местах!»

Юный Аоки упал, а те его солдаты, что остались живы, вернулись и спрятались в такоцубо. Я слушал, как плещет вода от падения их тел. Англичане были совсем близко, и до меня доносились их голоса. Мы стреляли и кидали в них гранаты. Но они все равно приближались. К счастью, в этот момент в дело вступили три горные пушки, которые были подняты на руках на гребень. Англичане растерялись и покатились назад. Командир роты лейтенант Яхиро выбежал вперед и приказал идти в штыки. Мы побежали за ним. Кругом были только мертвые англичане. Я вернулся на вершину гребня, где нашел командира роты лейтенанта Яхиру и доложил ему о действиях взвода, от которого осталось четыре человека. Лейтенант сказал: «Спасибо вам, старший унтер-офицер Сато, за то, что вы испытали такие трудности». Я как сейчас помню его голос. Там же был и батальонный командир, который имел с собой список заслуг, на первой странице которого он записал мое имя. Это было большой честью для пехотинца и называлось «цветком мечты».

Ночью вновь начался обстрел наших позиций из минометов.

Неподалеку от меня разорвалась мина, и я потерял сознание.