Содом и Гоморра

— Парижский поезд готов к отправлению, сударь, — сказал носильщик, державший чемоданы. — «Да я вовсе не собираюсь ехать, оставьте все это на хранение, чорт возьми!» — сказал г-н де Шарлюс, давая двадцать франков носильщику, которого столь внезапная перемена в намерениях поразила, а подачка привела в восторг. Эта щедрость тотчас же привлекла продавщицу цветов. «Купите эти гвоздики, возьмите эту розу, милый господин, она вам принесет счастье». Г-н де Шарлюс, выведенный из терпения, подал ей сорок су, взамен которых женщина стала наделять его благословениями и опять-таки цветами. «Ах, боже, если бы она могла оставить нас в покое, — сказал г-н де Шарлюс, ироническим и жалобным тоном раздраженного человека обращаясь к Морелю, в котором ему отчасти приятно было искать поддержку. — То, о чем нам предстоит говорить, само по себе уже достаточно сложно». Может быть носильщик не успел еще отойти достаточно далеко, а г-н де Шарлюс не желал иметь многочисленных слушателей, может быть эти незначительные фразы позволяли его высокомерной застенчивости сделать менее резким переход к просьбе о свидании. Музыкант обернулся к продавщице цветов с видом властным и решительным и поднял руку ладонью наружу, как бы отталкивая эту женщину и давая ей знать, что цветы ее не нужны и что ей как можно скорее надо убираться. Г-н де Шарлюс с восхищением увидел этот повелительный и мужественный жест изящной руки, для которой он должен был бы быть еще слишком тяжеловесным, слишком громоздким и грубым, — жест, говоривший о твердости и гибкости, которые рано сказались в этом еще безбородом юноше, придавая ему сходство с юным Давидом, способным выступить в бой против Голиафа. К восхищению барона невольно примешивалась та улыбка, от которой мы не в силах удержаться, когда на лице ребенка видим выражение, чрезмерно серьезное для его возраста. «Вот приятно было бы, если бы этот человек сопровождал меня в моих путешествиях и помогал мне в моих делах. Как бы он упростил мою жизнь», — подумал г-н де Шарлюс.