София слышит зеркала

Чуть нахмурившись, я подошла к зеркалу и внимательно посмотрела. Нет, ничего странного не отразилось. Все как всегда: и комната в полумраке, и свет от моего ноутбука и золотистые отблески от фигурок машущих лапкой японских котят, купленных в ближайшем супермаркете.

– Ура, отправила! – донесся голос Славки. – Где ты там? Иди сюда, сейчас рассказывать будешь!

– Сейчас, – отозвалась я и прикоснулась к холодной зеркальной поверхности.

В ушах тут же зазвенело: смесь смеха и хрустального звона. Голова пошла кругом, и все звуки, присущие реальному миру, остались где-то далеко-далеко.

– Приветствую вас, прекрасная София, – мягко прозвенело зеркало.

Перед глазами серебрился длинный коридор с мрачными стенами и идеально гладким полом. По такому можно, пожалуй, ходить только босиком. Я осторожно сделала шаг. Раз зеркало позвало к себе, значит, стоять нельзя. Иначе может обидеться.

Справа, прямо из черноты стены, появилась мраморно-белая рука, галантно подставив мне раскрытую ладонь.

– Прошу вас, прекрасная. Не откажите в милости.

Не раздумывая, я вложила свою руку в ладонь жителя зеркала и тут же почувствовала, как земля уходит из-под ног.

За спиной раздался голос Славки, но я толком ничего не расслышала. Во всем разберемся потом, когда вернусь назад, в нашу квартиру. А сейчас, раз меня позвали внутрь, надо набраться храбрости и… терпения.

В ушах неожиданно засвистел ветер. Я покачнулась, но тут же почувствовала, как мою талию обхватили чьи-то руки.

– Не бойтесь, прекрасная, не упадете.

В спину уперлось что-то холодное и немного шершавое.

«Кажется, стена… хотя на камень не похоже, – отметила я. – Или все-таки похоже?»

Впрочем, когда жители зеркал утягивают тебя в свой мир, то все ощущения становятся… другими. Так гладкое может показаться шероховатым, шероховатое мягким, а мягкое и вовсе пустотой. Обращение «прекрасная» меня забавляло, однако жители зеркал каждой зеркальщице дают определенное прозвище. И иначе называть не желают. Поэтому я искренне радовалась, что мне досталась «Прекрасная», а не что-нибудь вроде «Бледной Поганки».

Перед глазами вдруг резко появилась картинка: перекресток, светофоры, мчащиеся на приличной скорости машины. Свет фонарей рассеивал тьму осеннего позднего вечера. С правой стороны расположились скамейки и высокие деревья, с которых уже частично облетела листва.

Слева и напротив, если только перейти дорогу, расстилался городской парк. Я попыталась глянуть вбок, чтобы сообразить, где нахожусь, и замерла на месте. Здание мореходной академии. С круглой крышей и козырьком, тяжелой деревянной дверью и чугунными якорями возле входа, выкрашенными в черный цвет. И я стою прямо на этом козырьке, а придерживают меня за талию вынырнувшие из стены руки. Такие же голубовато-серые, как выше упомянутая стена. Немного шершавые и прохладные. Ну, ребятки из Зеркалья, получите у меня. В таких местах мне бывать еще не приходилось!

Рядом кто-то рассмеялся звенящим смехом, словно ветер играл хрустальными трубочками и колокольчиками, заставляя их соприкасаться друг с другом. Я только вздохнула. Ясно, меня сюда привели не просто так. Но место-то крайне неудобное. Да и холод почти как настоящий.

Пока я размышляла о несправедливости Зеркалья, в поле зрения появился мужчина. А потом, спустя несколько секунд, к нему подошел другой. Один из них был не кем иным, как Гюнтером Крампе. Надо же, какая неожиданность. Второй… Я чуть нахмурилась. Светловолосый, высокий, в черном плаще до пят. Возле него какое-то крупное существо, размером с большую собаку. Только вот ее тело словно сделано из алебастра, странно неживое и неподвижное. Я присмотрелась. Нет, даже не собака. Уж больше льва напоминает, но, ясное дело, это все шутки Зеркалья. Где в Херсоне взять льва? Тут даже зоопарка нет, только зооуголок, но там живут бурые мишки, а никак не львы и тигры.

– Приветствую, Данила Александрович, – проговорил Гюнтер, и мне показалось, что в его хрипловатый голос вплелся далекий звон битого стекла.

Зеркала, как могли, передавали их беседу. Не приходилось даже прислушиваться, а ведь на таком расстоянии особо ничего не расслышишь, даже если обладаешь очень острым слухом.

– И вам не хворать, герр Крампе, – ответил мужчина в плаще глубоким низким голосом, от которого у меня по спине пробежали мурашки. Вот уж и впрямь – страшно. Как будто говорит не живое существо, а…

Кто именно, я так додумать и не смогла, потому что Гюнтер сделал шаг влево и приложил ладонь к стене здания.

Повисла тишина, мужчины смотрели друг на друга, словно вели безмолвный диалог. Гюнтер наконец-то усмехнулся, ласково погладил стену.

– Ганскау? – спросил он.

Данила Александрович кивнул:

– Он самый, Яков Федорович. Он, конечно же.