София. В поисках мудрости и любви

— Кажется, все в порядке. Чего, увы, не скажешь об этом изваянии, — Джанапутра указал рукой на разбитую и обезображенную статую. — Скульптура жрицы Читракари, которая обучала всех чтению и письму, такие фигуры часто устанавливали во времена правления матушки. Она так верила в просвещение народа — и вот к чему это привело… Теперь каждый житель Нагарасинха, заучив мудреные слова о высшей свободе, если не метит в цари, то уж точно считает себя умнее прочих.

— Ох уж эти просвещенные умы! — согласился с ним Пурусинх. — Назови пастырем каждого барана в стаде, и ты получишь стадо пастырей, которые убеждены, что они знают толк в этой жизни, что у них нет ничего лишнего — ни стыда, ни совести, ни предубеждений. Но, видимо, их умы недостаточно просветили, ведь они еще не слыхали о том, что убеждение в просвещенности — самое темное из предубеждений.

Покинув дворик, обнесенный глиняными стенами, они вышли на довольно оживленную улицу. Сразу чувствовалось, насколько сильно изменился Нагарасинх. Поначалу Евгений не мог понять, в чем именно состояли эти изменения. Вроде бы те же самые полумифические создания ходили по тем же самым мостовым. Однако выражения на козлиных, птичьих, кроличьих мордах были какими-то другими, более надменными и ко всему равнодушными. Если под воздействием чар Майятустры каждый житель Нарагасинха заботился только о своих личных делах, то сейчас казалось, что никаких важных дел у жителей города не было вообще.

Они просто двигались — не толпой, а по отдельности, почти не разговаривая друг с другом. Дети не смеялись, не бегали, как раньше, они шагали сами по себе, с таким же высокомерным и гордым видом, как взрослые. Какими же несчастными и одинокими они были!

Он заметил, что изменились не только выражения лиц, одежда жителей Нагарасинха тоже стала весьма различной и вызывающей. Вместо длинных туник в моду вошли полупрозрачные накидки, под которыми сверкало дорогое исподнее белье. Подростки носили рванину с дырами, преднамеренно проделанными в сукне, иногда в местах, указывающих на половую принадлежность особи. В то же время по улицам вышагивали утонченные длинноногие существа, с ног до головы укутанные в черные драпировки. Если бы Евгений увидал такие высокие фигуры в мире людей, то решил бы, что они передвигаются на ходулях. Однако здесь, скорее всего, это были человекоподобные модели с ногами фламинго.

Чем ближе они с царем Джанапутрой продвигались к центру города, тем необычнее становились жители города, попадавшиеся им на пути. И тем более странно было видеть рядом совершенно бесхвостого, безрогого и бескопытного человека, коим являлся Джанапутра. Вскоре это ощущение подтвердилось. Где-то на подходе к базарной площади за Джанапутрой стали пристально наблюдать орлоголовые стражи, охранявшие пышную процессию из вельмож и нуворишей c волосатыми сумками на пузах и ожиревшими кенгуриными хвостами. На физиономиях этих полулюдей, занимавших весьма важное и высокое положение, виднелись отвратительные увечья. Возможно, это была разновидность кожного заболевания либо, что тоже не исключено, наросты на коже могли иметь искусственное происхождение.

Дополнительные рога у минотавров-сановников, по-видимому, отрастали в результате хирургических вмешательств, чтобы подчеркнуть недосягаемый статус их обладателей, а вот объяснить, каким именно образом на головы эмансипированных косуль прививались ветви цветущих плодовых деревьев, было сложнее. Подобные эксперименты, приводившие в мире без людей к появлению еще более нечеловеческих существ, требовали генетических вмешательств. Так что становилось даже непонятно, с кем имеешь дело — с мужчиной или с женщиной, с деревом или копытным животным, а может, вообще с электрическим скатом.

На последнем Евгений остановился после того, как его ударил током взгляд одной из косуль, разодетой — по сути, раздетой — в элегантное декольте, имитирующее цветок, обнажавшее грудь, живот, ягодицы и спину.

— Нам лучше раствориться среди полулюдинов, — предложил Пурусинх Джанапутре. — Ты слишком необычно выглядишь для этого места.

Царь Джанапутра кивнул, и они, как все окружающие, стали глазеть на прилавки базарной площади, делая вид, что подыскивают подходящие товары. Изобилие экзотических яств, приправ и пищевых добавок, разнообразие одежд, украшений, бытовых приспособлений, призванных облегчать жизнь городских обитателей, не шло ни в какое сравнение с простой едой и одеждой, что продавались здесь раньше. Взяв в руку огромный крабовый помидор, из которого росли две клешни, Пурусинх поинтересовался у продавца, где выращивают такие здоровенные овощи.

— Все настоящее, заморское! — с гордостью заявил продавец. — Совсем не портятся, однако! Покупай — не пожалеешь, а вкус какой замечательный, пальчики оближешь!

— Нет, спасибо! Нам бы чего-нибудь попроще, а обычные томаты у вас есть?

— Обычные томаты? — удивился продавец. — А это какие, по-вашему? Самые что ни на есть обычные крабовые томаты. Куда проще, однако?