Соглядатай

— Сэм, на прошлой неделе мне в студию позвонил какой-то псих. — И она рассказала о звонке неизвестного. — А вам в конгрессе часто угрожают?

Сэм вроде бы не особенно встревожился.

— Бывает, хотя и не так часто. Никто не воспринимает это всерьез. — Он чмокнул ее в щечку и, усмехнувшись, добавил: — Слушай, а не рассказать ли о твоем психе Клер Лоуренс — вдруг это она пытается через тебя запугать Абигайль?

Пэт постояла в дверях, глядя вслед удалявшейся машине, потом закрыла дверь и задвинула засов. Гулкая пустота дома усиливала чувство опустошенности.

В глаза бросилось белое пятно на полу. Она присмотрелась: простой белый конверт — должно быть, в отсутствие хозяев его сунули под дверь. Имя Патриции Треймор было выведено жирными печатными буквами с резким наклоном вправо. Наверное, это послание из конторы управления недвижимостью, попыталась успокоить себя Пэт, но знала, что ошибается. Обратный адрес и название фирмы в левом углу отсутствовали. Да и конверт — самый что ни на есть дешевый.

Пэт медленно разорвала его и вытащила листок. «Я ПРЕДУПРЕЖДАЛ, ЧТОБЫ ВЫ НЕ ПРИЕЗЖАЛИ», прочла она.

Глава 3

Будильник зазвонил в шесть утра. Пэт быстро вылезла из-под одеяла Бугристый матрас не располагал к крепкому сну. И ночью она то и дело просыпалась, прислушивалась к шорохам в старом доме и к глухому реву, с которым включался масляный обогреватель. Да и записка... При всем желании ее нельзя было считать глупой выходкой безобидного эксцентрика. Кто-то явно следил за ней.

В транспортном агентстве обещали, что грузчики прибудут в восемь. Пэт собиралась поручить им перенести в библиотеку картотечные шкафы, которые стояли в подвале.

Внизу было грязно, цементные стены и полы покрывали пыль и копоть. Посреди подвала много лет назад аккуратно сложили садовую мебель. Кладовая находилась справа от котельной. Массивный навесной замок на ее дверях почернел от оседавшей годами сажи.

Отдавая Пэт ключи, Чарлз предупредил:

— Я не знаю, что именно ты там обнаружишь. Твоя бабушка распорядилась, чтобы все личные вещи из кабинета Дина переслали в дом. У нас так и не дошли руки разобрать их.

Сначала ей показалось, что ключ вообще не повернется — замок, конечно, проржавел. Она медленно повернула ключ и почувствовала, что замок поддается. Дверь открылась.

Из кладовой пахнуло плесенью. Два стандартных картотечных шкафа обросли таким толстым слоем пыли и паутины, что Пэт не смогла понять, какого они цвета. Несколько тяжелых картонных коробок, сваленных как попало, громоздились рядом со шкафами. Пэт стерла ладонью пыль с коробок и прочла наклейки: «Конгрессмен Дин Адамс, книги», «Конгрессмен Дин Адамс, личные вещи», «Конгрессмен Дин Адамс, памятные подарки». Вкладыши повторяли надписи на коробках: «Конгрессмен Дин Адамс, личное».

— Конгрессмен Дин Адамс, — произнесла Пэт вслух и еще раз медленно повторила имя отца. «Забавно, — подумала она. — Я никогда не думала о нем как о конгрессмене. Я связывала его лишь с этим домом. Интересно, что он представлял собой как политик?»

Она никогда не видела даже любительских снимков отца, только официальные фотографии, появившиеся в газетах после гибели родителей. Вероника показывала ей семейный альбом со множеством фотографий Рени — в детстве, в юности, на первом профессиональной концерте, с маленькой Пэт на руках. Нетрудно догадаться, почему в семье матери не сохранили ничего, что напоминало бы о Дине Адамсе.

В связке, которую вручил ей Чарлз, были ключи от всех шкафов. Пэт уже хотела открыть первый, но внезапно расчихалась. И тут она поняла, что с ее стороны будет форменным безумием разбирать документы в подвале. Глаза здесь непрестанно слезились от пыли. «Подожду, пока все это не перенесут в библиотеку; но сначала придется протереть шкафы и стряхнуть пыль с коробок», — решила она.

Это была тяжелая, изнурительная работа еще и потому, что в подвале не оказалось раковины. Пэт поплелась на кухню, принесла ведро горячей мыльной воды, через несколько минут она вернулась к крану с водой и губкой, почерневшими от грязи.

В последний раз она спустилась в подвал с ножом, старательно отскоблила наклейки с коробок, потом вынула вкладыши из рамок выдвижных ящиков и удовлетворенно осмотрела результаты своей работы. Шкафы — как выяснилось, оливково-зеленого цвета — преобразились. Они будут неплохо смотреться у восточной стены библиотеки, подумала Пэт. Коробки можно отправить туда же. Никто не будет сомневаться в том, что они прибыли не из Бостона. Снова влияние Вероники, усмехнулась Пэт с иронией, когда вспоминала ее слова: «Никому ничего не рассказывай, Пэт. Подумай о будущем. Когда-нибудь ты выйдешь замуж, и вряд ли твоим детям будет приятно узнать о том, что их мать хромает из-за своего отца, который едва не убил ее».

Как только Пэт привела себя в порядок после уборки, прибыл фургон с вещами. Грузчики быстро втащили мебель в дом, раскатали ковры, распаковали фарфор и хрусталь, перенесли наверх вещи из кладовой. К полудню они уехали, явно довольные чаевыми.