Согнутая петля

— Нет. Нет, хотя в цирке я получил свой первый сенсационный успех, я стал кое-кем другим. Пока я предпочитаю не говорить, кем именно. Во-первых, это строжайшая тайна, во-вторых, не хочу утомлять вас подробностями моей последующей жизни. Поверьте мне, я всегда мечтал вернуться домой и потрясти всех блеянием паршивой овцы из могилы! Потому что я преуспевал, клянусь всеми пророками, я преуспевал и знал, что моему братцу Дадли это доставит немало неприятных минут! Но мне не довелось насладиться этим лакомством! Я даже посетил Англию, не испытав особого трепета, потому что не подозревал, что «Джон Фарнли» жив! Я считал его погибшим и не подозревал, что все это время он процветал в Колорадо. Поэтому вы поймете мое удивление, когда, месяцев шесть назад, я случайно увидел в иллюстрированном журнале портрет сэра Джона с леди Фарнли. Мне стало известно, что брат Дадли умер, объевшись миногами. Его «младший брат» стал наследником. Я решил, что это, наверное, какая-то досадная ошибка журналиста. Но, наведя справки, я докопался до правды; в конце концов, знаете, наследник ведь я. Человек еще молодой, еще полный сил, но не мстительный. Такие дела бывают очень туманными. Выросло поколение; есть тысяча хороших воспоминаний между мной и маленьким подонком, который получил титул и наследство с помощью моряцкого молотка и который, я слышал, стал здесь полезным гражданином. Все здесь выглядит так же; но мои глаза все видят по-другому. У себя дома я чувствую себя странно, словно не в своей тарелке. Я не уверен, что из меня получится хороший покровитель местного крикет-клуба или бойскаутов. Но я, как вы уже заметили, имею слабость к произнесению речей и смею сказать, что преуспеваю в этом. Итак, Патрик Гор, вы слышали мое предложение. Оно достаточно великодушно. Если же вы решите передать дело в суд, я сдеру с вас шкуру, предупреждаю вас. А пока, господа, я готов отвечать на вопросы любого, кто когда-либо меня знал. Мне и самому есть о чем спросить, и я брошу вызов Гору.

Некоторое время после его речи в комнате стояла тишина. Голос его обладал почти гипнотическими свойствами. Но все смотрели на Фарнли, который встал и принялся стучать костяшками по столу. На смуглом лице Фарнли читалось спокойствие, облегчение и некоторое любопытство, с которым он рассматривал своего гостя. Он провел рукой под подстриженными усами и слабо улыбнулся.

Увидев улыбку, Молли глубоко вздохнула.

— Ты можешь что-нибудь сказать, Джон? — подгоняла она мужа.

— Да. Я не знаю, почему он явился сюда со своей историей и на что он надеется. Но то, что говорит этот человек, абсолютная ложь, от начала до конца.

— Вы намерены бороться? — с интересом спросил истец.

— Разумеется, я намерен бороться, болван. Или, скорее, я вызову вас на борьбу.

Мистер Уэлкин, хорошенько прочистив горло, казалось, хотел вмешаться, но истец его остановил.

— Нет, нет, — успокаивающим тоном произнес он. — Пожалуйста, не вмешивайтесь, Уэлкин. Вы, служители закона, очень хорошо вставляете «принимая во внимание» и «действуйте осторожно», но в подобных личных стычках ваши советы неуместны. Если честно, мне это нравится. Что ж, проведем некоторые испытания. Не будете ли вы любезны позвать вашего дворецкого?

Фарнли нахмурился:

— Но послушайте, Ноулз не…

— Почему бы не сделать то, о чем он просит, Джон? — мягко предложила Молли.

Фарнли поймал ее взгляд; и если есть на свете парадокс под названием «Юмор без юмора», то именно это отразилось на его суровом лице. Он звонком позвал Ноулза, который вошел очень неуверенно. Истец задумчиво разглядывал его.

— Мне кажется, я узнал вас, когда пришел сюда, — сказал истец. — Вы служили здесь во времена моего отца, не так ли?

— Сэр?

— Вы служили здесь во времена моего отца, сэра Дадли Фарнли. Не так ли?

На лице Фарнли мелькнула крайняя неприязнь.

— Этим вы ничуть не поможете вашему делу, — резко вмешался Натаниэль Барроуз. — Во времена сэра Дадли Фарнли дворецким был Стенсон, а он умер…

— Да. Я это знаю, — сказал истец, взглянув по сторонам, а затем, откинувшись и не без усилия положив ногу на ногу, принялся рассматривать дворецкого. — Вас зовут Ноулз. Во времена моего отца вы служили дворецким в доме старого полковника Мардейла, в Фреттендене. У вас было два кролика, о чем полковник не знал. Вы держали их в углу каретного сарая, ближайшего к фруктовому саду. Одного из кроликов звали Билли. — Он поднял глаза. — Спросите этого джентльмена, как звали другого.

Ноулз немного покраснел.

— Ну спросите же!

— Чушь! — огрызнулся Фарнли и снова принял исполненный достоинства вид.

— А, — злорадно воскликнул истец, — вы хотите сказать, что не можете ответить?!

— Я хочу сказать, что не собираюсь отвечать! — Однако шесть пар глаз неотрывно смотрели на него, и под их взглядом он почти содрогнулся. — Кто может помнить имя кролика через двадцать пять лет? Ладно, ладно, погодите! У них, по-моему, были какие-то чудаковатые имена. Я припоминаю. Дайте подумать. Билли и В… нет, не то. Билли и Силли, так ведь? Или нет? Я не уверен.

— Это верно, сэр, — с облегчением подтвердил Ноулз.