Союз летящих (СИ)

   "Кем ты была?" - спросила она с жадным любопытством. Тайри нередко становятся известными людьми, яркими, романтичными. Какая-нибудь девица Дурово... или жена декабриста...

   "Крестьянкой я была, - усмехнулась Алейн, - обыкновенной крепостной крестьянкой, Линна. Дожила до сорока лет, родила 15 детей, выжило шестеро. Почти умерла, рожая шестнадцатого, да тайри вытащили". Линна собиралась что-то ответить, но тут в их разумы ворвался острый тревожный всплеск.

   "Аль, Линна - внимание! Одри начал инициацию группы! Немедленно переходите к действиям!"

   Все было плохо. Выманить одри наружу - не удалось. И еще хуже: бой придется принимать в экранированном помещении.

   В изоляции от Союза.

   Алейн не колебалась ни секунды - ведь их трое, шансы есть. Телепортироваться на территорию ашрама удалось без препятствий. Тайри - сейчас с ними была и вся локальная сеть, и Виэрел, и значительная часть других тайри - наперебой взволнованно говорили что-то, но Алейн решительно отфильтровывала их опасения, советы и пожелания удачи. Лишь один из потоков сознания поддерживал эту связь и доносил до Алейн самое важное.

   Они находились в небольшом полукруглом помещении, два индуса в белом с изумленно открытыми ртами... Линна по команде Алейн подняла альфа-ген, индусы медленно повалились на пол, засыпая. Нехорошо, подумала Алейн, их может зацепить... ладно. Еще две залы впереди, и там, дальше - экран, а за экраном чувствуется инициирующее излучение, его ни с чем не спутаешь, такое же, как то, что вызвало ее в Петербург.

   "входишь за мной", велела Алейн младшей тайри.

   Первая зала. Пусто. Хорошо.

   Вторая... мама родная! Дети. Десяток маленьких индусов, оборванцев, глаза на поллица, открытые рты, скрещенные ноги на полу. Заложники.

   - Встать! - крикнула Алейн на телугу, и, посылая в голос императивный заряд, приказала:

   - Выходите из ашрама! Бегите быстро-быстро!

   Еще пять секунд потеряно, но дети послушались, они бегут, толкаются в дверях. Алейн вскинула руку, телекинезом отшибая запертую дверь.

   Первым в помещение рванул кэриен. Мелькнул пушистый черный хвост, исчез.

   "Люди, затем аппарат, я беру одри", - повторила Алейн еще раз для Линны и бросилась вперед, держа наперевес тяжелый аннигилятор, словно автомат. Линна метнулась за ней. Она увидела нескольких чела Великого Учителя, индусов и кажется, одного-двух европеоидов, сидящих кругом на полу, в медитации, и в центре - подставка с огромной металлической чашей - то была знаменитая поющая чаша, покрытая узором, и Линна даже успела заметить палочку-резонатор в руке одри, и его ярко-оранжевое одеяние, и тут же поняла, что подставка скрывает излучающие приборы, и главным из них, создающим последнее, высокочастотное колебание, является поющая чаша. Пока она соображала все это, ее руки уже подняли альфа-ген, и один за другим еще неинициированные новые одрин повалились на циновки, погружаясь в глубокий здоровый сон. Линна развернулась к аппаратам, выхватывая из-за плеча аннигилятор, но яркая оранжево-черная молния вдруг пересекла воздух, и на Линну повалилась мгла... И тотчас отступила, Линна увидела на миг, как черный пес висит на плечах одри, вцепившись зубами, и тут же аннигилятором уничтожила приборы и, с легким колебанием, драгоценную древнюю поющую чашу...

   Кэриен, отброшенный врагом, клубком пролетел через комнату, шваркнулся о стену и упал, словно черная тряпка. Линна увидела, как Алейн, невероятно бледная, под носом кровь, отрывается от стены, делает шаг вперед, поднимая аннигилятор. Как Шри Шанкара поднимает обе руки, и между ними сверкает молния... Линна прыгнула вперед. Воздух стал вязким, словно вода, импульс прыжка мигом затух, Линна стала медленно опускаться вниз, и тут ее восприятие погасло.

   Она очутилась на вокзале. Это был огромный железнодорожный вокзал, и люди вокруг показались ей вдруг гигантами, Светлана не доставала им и до пояса, она была маленькой, очень маленькой, и рука ее, еще теплая от чьего-то прикосновения, была странно и страшно пуста... Мама!

   Светлана искривила рот и хотела было закричать, но испугалась еще больше, и только заплакала, тихо, горько, навзрыд, и чье-то бедро толкнуло ее, и чей-то чемодан справа вдруг въехал в ее грудь, и Светлана отскочила, к бетонной опоре столба, и вцепилась в эту опору.

   И тут заревела сирена.

   Светлана поняла, что мама уже не придет, не придет никогда, и что сейчас начнется оно, ужас сотрясал ее тельце, и мамы не было, не было, не было... Мир рушился на нее. Людской поток хлынул назад, назад, в одном направлении, к вокзалу, в бомбоубежище, а девочка вцепилась в железный прут, торчащий из опоры, самое страшное, если затянет в этот поток, сплошной поток, состоящий не из людей, из кукол с оскаленными лицами, бессмысленно текущий поток кукол, но сирена ревет, и если не утонешь в потоке, то придет рев и свист сверху, знакомый рев и свист, и грохот... Светлана в ужасе закричала.