Союз Верных — Энгельбрук (СИ)

Когда Фитц вслед за кобылой Эгона вошёл в узкий коридор с высоким сводчатым потолком, у сержанта возникло странное ощущение. Звуки голосов, звучавшие гулко ещё пару шагов назад, стали еле слышными, как будто доносились из-под воды. После слов охранника, которые Ладвиг не смог разобрать, он вдруг почувствовал себя посредине заполненной народом площади. Лица людей были расплывчатыми, как бывает, когда пытаешься вспомнить обрывок сна и не можешь потом никого узнать. Внезапно он осознал, что каждый из стоявших вокруг людей одинок в этой толпе и не видит остальных. Кто-то ещё присутствовал на площади и пытался обратить на себя внимание. Тот, кто хотел наладить с людьми связь, уже почти отчаялся это сделать. Сержант ясно чувствовал его тоску, смешанную с разочарованием и потянулся ему навстречу, будто махнул рукой, увидев на улице давнего хорошего знакомого. В тот же миг он догадался, что таинственное нечто его заметило и начало двигаться навстречу. Неожиданно в глаза ударила яркая вспышка света, заставившая зажмуриться и резко встряхнуть головой.

В лицо Ладвига светило солнце. С закрытыми глазами, он наблюдал сквозь сомкнутые веки его яркий многоцветный контур.

— О, да ты не успел сощуриться?, — раздался совсем рядом голос охранника. — А я предупреждал, что не нужно так пялиться на потолочную резьбу, а то без глаз останешься. Солнце как раз над самой аркой. Из полумрака да на яркий свет не стоит сразу смотреть. Сюда гляди! Сколько пальцев видишь?

Зрение постепенно возвращалось к сержанту, и он уже смог различить перед своим носом толстые волосатые пальцы с грязными обломанными ногтями.

— Три…

— Вообще-то четыре. Не беда. Проморгаешься немного и будешь в полном порядке.

Брат Йохан торопился встретиться с егермайстером и не стал дожидаться, пока зрение Ладвига восстановится.

— Догоните нас позже, сержант, — сказал он.

По совету охранника, Ладвиг несколько раз часто моргнул, и яркое пятно перед глазами стало тускнеть, расплываться, как чернильная клякса на мокрой бумаге. Вздрагивая и пульсируя, солнечный силуэт мешал различать окружающие предметы, но стоило закрыть глаза, как он начинал жить собственной жизнью. Извивающиеся лучики по краям отпечатавшегося в глазах пятна складывались в невообразимые узоры. Наблюдение за ними сначала просто позабавило, а вскоре стало доставлять удовольствие. Сержант не задумывался над тем, сколько времени это продолжалось. Узоры внезапно исчезли, и больше ничего не мешало его глазам видеть.

Фитц стоял напротив выхода из коридора, сообщавшегося с внешней стеной. Не получив от хозяина никаких команд, конь пощипывал травку, выросшую между неплотно подогнанными каменными блоками. Ладвиг огляделся по сторонам и обнаружил, что находится сейчас в узком, не более десятка ярдов, промежутке между внешней стеной и внутренней. Внутренняя также состояла из камней разного размера и формы, но сохранилась гораздо лучше, наверное, была выстроена позднее. Скромная высота в два человеческих роста и отсутствие зубцов по верхнему краю сводили на нет её оборонное значение. Оставалось только догадываться, кому и зачем понадобилось возводить такое странное сооружение. В стене, довольно точно повторявшей изгиб внешней, не было заметно никаких дверей или проёмов.

"Направо они поехали или налево?" — подумал сержант, заглянув, на всякий случай, в коридор, по которому попал внутрь замка. Видимо, охранник закрыл за собой ворота, и в дальнем конце сейчас было темно.

— Где твоя подружка, а Фитц?, — шутливо спросил Ладвиг у жеребца, ласково похлопав его по шее, предложил: — Пойдём, поищем Габи!

Фитц перестал щипать траву, тряхнул головой, сделал несколько шагов вперёд и уверенно повернул налево.

— Молодец, мальчик!, — обрадовался сержант. — Ищи Габи.

Вскоре обнаружился проход в виде широкой низкой арки, заставившей всадника пригнуться к шее коня. Протяжённость арки свидетельствовала о том, что толщина стены была просто запредельной. Пока Ладвиг гадал о назначении постройки, Фитц вывез его на освещённое солнцем пространство. Увидев, где оказался, сержант сразу вспомнил рассказ Эгона об истории Озёрного замка. Сразу стало ясно, что внутренняя стена — это огромная замкнутая в кольцо тюрьма с располагавшимися в два этажа камерами. Никогда к жизни он не видел такого количества дверей одновременно. Все они были массивными, окованными металлическими полосами и казались очень прочными. По утверждению чиновника, тюрьма давно уже не действовала, но в этом мрачном месте словно бы застыла тоска и безысходность узников. Ладвиг почти явственно услышал их голоса и ощутил желание вырваться на волю.

"Всё-таки мятежники достигли своей цели — обрели свободу. Каменные пасти камер опустели и теперь сторожат только то, что осталось после узников. Неужели камни впитали в себя мысли и чувства этих людей?".