Союз звезды со свастикой. Встречная агрессия (сборник)

Имея в виду тяжесть предъявленного В. Суворовым обвинения советскому руководству, чрезвычайно необходимым представляется ответить на вопрос, который ставит немецкий автор доктор Ингеборг Фляйшхауэр на первых же страницах книги «Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938–1939» (М.: Прогресс, 1990. 480 с.), вызвавшей одобрение многих российских историков ввиду своей богатой документальной базы и солидного научного аппарата (в отсутствии которого так часто упрекают труды В. Суворова): от кого исходила инициатива германо-советского сближения, вершиной которого и стал советско-германский договор о ненападении.

Поскольку в концепции В. Суворова вопрос этот увязан с суммой проблем, логика исследования требует рассмотреть каждую из них в отдельности.

Тезис первый – и он является центральным в концепции В. Суворова – одержимость советского руководства идеей мировой революции.

Согласно категоричной позиции И. Фляйшхауэр, чья книга, призванная, по всей видимости, научно подкрепить советскую официальную точку зрения и позицию советских историков, была издана в СССР тиражом 50 000 экземпляров и, по словам автора предисловия д-ра исторических наук В. М. Фалина, являла собою «эталонное произведение, обобщающее достигнутый на данный момент уровень знаний»6 (именно поэтому далее я буду сталкивать позиции В. Суворова и И. Фляйшхауэр, имея в виду в лице последней всю советскую и дружественную ей историографию), подобные утверждения всегда будут оставаться лишь предметом романтических спекуляций, потому что советское правительство отказалось-де от экспансионистских устремлений на мировую революцию еще в 1925 г.7. При этом имеется в виду XIV съезд ВКП (б), состоявшийся 18–31 декабря 1925 г. и подтвердивший решение XIV партконференции (27–29 апреля 1925 г.) о возможности победы социализма в одной стране. До этого, как известно, большевики считали, что, как вспоминал В. И. Ленин в третью годовщину Октября 1917 г., «наша победа будет прочной только тогда, когда наше дело победит весь мир, потому что мы и начали наше дело исключительно в расчете на мировую революцию»8. К этой же теме Ленин вернулся на III Конгрессе Коминтерна (22 июня – 12 июля 1921 г.): «Нам было ясно, что без поддержки международной мировой революции победа пролетарской революции невозможна»9.

Все известные высказывания В. И. Ленина накануне Октябрьского переворота, в его ходе и в первое после него время, все поведение вождя свидетельствуют, что он рассматривал российскую революцию только как отправную точку, пролог революции мировой.

Таким образом, представления Ленина о социалистической революции (независимо от того, начнется ли она в одной или нескольких странах) как всемирном, интернациональном процессе не отличались от соответствующих представлений Маркса и Энгельса. Однако история оказалась сложнее теоретических представлений: прорыв фронта капитала не удалось расширить. То, что произошло, – задержка мировой революции10, «одиночество» победившего в России пролетариата, необходимость так или иначе приспосабливаться к жизни в условиях враждебного окружения, – породило тактику сохранения «оазиса Советской власти»11 в бушующем империалистическом море, обретшую контуры идеи мирного сосуществования12.

«Миротворчество» Ленина было вынужденным. Если бы человечество не оказало сопротивления революционному экстремизму после Октября 1917 г., то планета могла бы стать «советской федерацией», о чем не раз заявляли сами большевики. То, что ленинская концепция мирного сосуществования обосновывалась прежде всего необходимостью создать минимальные внешние условия для сохранения единственной социалистической республики в кольце враждебного окружения, не отрицалось позднее советским руководством13.

Как видим, утверждения, что ленинское правительство уже с первых дней существования советской власти, с момента принятия вторым Всероссийским съездом Советов в ночь с 8 на 9 ноября 1917 г. Декрета о мире, руководствовалось принципом мирного сосуществования государств с различным социально-экономическим строем14, не соответствуют действительной истории предмета. Декрет о «мире» имел совсем другие и отнюдь не мирные цели, исходя из перспективы международной социалистической революции. Расчет был на превращение войны империалистической в войну гражданскую, которая и доведет дело революции в Европе до победного конца.