Сохраняя веру

– Ну, знаешь ли, это не считается, – заявляет Иэн, потягиваясь на стуле. – Когда я говорил о свежих морепродуктах, то не имел в виду запеканку с консервированным тунцом.

– Единственная альтернатива – кафе «Донат кинг», – ухмыляется Джеймс. – Или это, или пончики.

Иэн содрогается:

– Знаешь, сколько бы я сейчас отдал за хороший стейк из ангусской говядины?

– Перейди через дорогу и укради на молочной ферме целую корову. Их там столько, что, уверен, никто не считает. – Джеймс промокает рот салфеткой. – Но корову тебе пришлось бы самому готовить, а так ты сидишь в ресторане.

– Сравнивать это заведение с рестораном – все равно что называть мое путешествие в «Виннебаго» сафари.

– Твое путешествие – не сафари, а антирелигиозный поход. Ты сам мне так сказал несколько недель назад. Послушай, Иэн, – говорит продюсер, подавшись вперед, – дело только что пошло в гору. В вечерних новостях на Эн-би-си показали твой материал с умершей бабушкой, а потом повторяли каждый час. – Джеймс поднимает чашку с кофе. – По-моему, ты напал на верный след. Эта девчонка – хороший крючок. Людям даже в голову не придет, что она все выдумала. Тем эффектнее получится, когда ты отдернешь занавес.

– Да, – слабо улыбается Иэн, – ради этого стоит потерпеть размещение суперэкономкласса.

– Смотри на это так: если сейчас сумеешь вернуться в игру, то потом сможешь до конца дней ни к каким домам на колесах даже близко не подходить. – Джеймс смотрит на чек и, смеясь, достает кредитную карту. – Правда, мне в детстве нравилось отдыхать в кемпингах. Тебе разве нет?

Иэн не отвечает. Его детство было, вероятнее всего, не таким, как у Джеймса.

– Ах да! Я забыл! Ты же никогда не был ребенком!

– Не-а, – улыбается Иэн, – я выскочил готовеньким из головы моего исполнительного продюсера.

– Я серьезно. Мы ведь с тобой знакомы уже… сколько? Семь лет? А я про тебя ничего не знаю, кроме того, что ты начинал на радио и получил докторскую степень в каком-то второсортном бостонском университете.

– Ага. Гарвард называется. Этот «второсортный» университет правильно сделал, что предоставил тебе учиться где-нибудь в Йеле, – отшучивается Иэн и маскирует чувство неловкости зевком. – Джеймс, я совсем разбитый. Пойду-ка на боковую.

Продюсер вскидывает бровь:

– Чтобы тебя клонило в сон? Черта с два!

Иэн настораживается. Откуда Джеймс знает про его бессонницу? Про то, что он в последний раз более или менее нормально спал несколько лет назад? Может, его видели в одну из тех ночей, когда он выходил из своего дома на колесах и бродил по лесу, или по равнине, или по прерии – в общем, по той глуши, куда его занесла нелегкая?

– Ты просто чувствуешь себя загнанным в тупик и пытаешься сменить тему, – заключает Джеймс, и Иэн облегченно вздыхает: тайна его частной жизни осталась неприкосновенной. – А я ведь как друг тебя спрашиваю. Кто твои родители? Как ты рос?

Вырос я в одночасье, подумал Иэн, но вместо этого сказал:

– Мне что-то ужасно захотелось пончиков. – Он улыбнулся, натянув на лицо привычную маску. – Ты со мной?

3 октября 1999 года

К счастью, полиция заставила и Иэна Флетчера, и членов странного ордена пассионистов, и полсотни простых зевак покинуть нашу территорию. Но к сожалению, все они убрались недостаточно далеко. Всего лишь в полумиле от дома проходит дорога, а это общественное место, и там они имеют право находиться. Поэтому мы видим их из окон. А значит, они нас тоже видят. Вера беспокойная, все время хнычет, но поиграть в саду я ей не разрешаю. Стоит мне высунуть нос из дому, поднимается шум. Что же будет, если выйдет она? Сегодня мне даже мусор пришлось выбрасывать за полночь, чтобы не попасться репортерам. Потом я прокралась мимо качелей к дубам и села под крону одного из них.

– О чем задумались?

Я подскакиваю. Передо мной Иэн Флетчер с горящей спичкой в руке. Он зажигает сигару, сует ее в рот и затягивается.

– Вы опять вторглись на мою территорию. Я могу заявить на вас в полицию.

– Знаю, что можете, но думаю, вы не станете этого делать.

– Ошибаетесь. – Я встаю и направляюсь к дому.

– Пожалуйста, не надо никуда звонить, – тихо говорит Иэн Флетчер. – Я видел, как вы ходите по комнате, куда-то собираетесь, и просто решил спросить о вашей матери. Без свидетелей. – Он машет рукой в сторону машин, столпившихся на обочине.

– Что именно вы хотите спросить?

– С ней все в порядке?

Я киваю, не отрывая взгляда от его лица:

– Не благодаря вам.

Это мое воображение или Иэн Флетчер действительно покраснел?

– Да, мне жаль. Я не должен был… – Не договорив, он качает головой.

– Не должны были что?

Его яркие горящие глаза продолжают удерживать мой взгляд.

– Просто не должен был. И все.

– Иэн Флетчер извинился? Жаль, я на пленку не записала.

В следующую секунду его уже нет поблизости. Только тлеющий сигарный пепел у моих ног доказывает, что он здесь был.

4 октября 1999 года

На следующий день я приезжаю в медицинский центр, где доктор Уивер планирует повторное обследование сердца моей мамы, и, к своему удивлению, нахожу ее сидящей на диване рядом с Иэном Флетчером.