Сокол и Ласточка

На трапе, свесив ноги, сидел довольно пожилой дядя в живописно потрёпанной шляпе, рваной майке, широких холщовых штанах и с трубкой из кукурузного початка, зажатой в белых зубах. Как у большинства жителей Антильских островов, от многовекового перемешивания разнообразных генофондов, внешность у шкипера была эклектическая: кожа орехового оттенка, глаза по-индейски раскосые, но черты тонкие, европеоидные. Седая курчавая бородка обрамляла улыбчивое, добродушное лицо.

— Так-так, — сказал колоритный абориген на странно звучащем, но бойком английском, дружелюбно оглядев Николая Александровича. — Рост два метра, белые джинсы, голубой пиджак, красная сумка. Приметы совпадают. Добро пожаловать на борт, мистер Карков.

— Я Фандорин, а не Карков. — Ника, ступивший было на трап, остановился. Ошибка?

— Знаю, знаю. Но мне сказали, вы русский. А Карков — это русский из романа. Давайте сумку.

Сумку Николас не дал. Речь старика показалась ему странной.

— Какого романа?

— Папаши Хема. Эрнеста Хемингуэя. «По ком звонит колокол».

— В мои времена этого писателя уже не читали, — улыбнулся магистр, успокаиваясь. — Но я понимаю, о чём вы. Смотрел когда-то фильм с Ингрид Бергман и Гарри Купером.

Они поздоровались. Рука у Фреддо была жёсткая, будто истыканная занозами.

— А я знаю роман наизусть. Моя семья многим обязана папаше Хему.

— Вы его знали? — с почтением спросил Ника.

— Нет, конечно. Но мой дед пару раз видел писателя на Кубе. Это папаша Хем в тридцатые ввёл моду на спортивное рыболовство. Сюда так и повалили американцы, потом туристы из Европы. Сначала мой дед, потом папа, а теперь вот я этим жили и живём. Надеюсь, что и сын прокормится. А всё спасибо Хему. — Шкипер с гордостью показал на своё судёнышко. — Видали, какая красотка? Уже пятое поколение. У деда была лодка «Прощай, оружие». В межсезонье он гонял контрабандой оружие то в одну латиноамериканскую страну, то в другую. Спрос на этот товар всегда имелся. Бедняга помер в венесуэльской тюряге. У папы сначала был катамаран «Фиеста», на котором он неплохо зарабатывал в сороковые. Следующую лодку старик назвал так же: «Фиеста-2», чтоб не спугнуть удачу — и тоже всё было отлично. Но на «Фиесте-3» родитель угодил в самое око урагана и сгинул, царствие ему небесное.

Фреддо, не переставая улыбаться, перекрестил лоб.

— Соболезную.

— Чего там. Красивая смерть. Немногие, кому довелось выжить, побывав в оке урагана, рассказывают: там покой, ясное небо, солнышко. И гулкая тишина, от которой глохнешь — как внутри колокола. Есть минутка-другая, чтобы помолиться. Ну а потом либо утянет вверх, и тогда ещё есть шанс, либо просто размажет по поверхности моря. Быстро, без лишней волынки. По-моему, это лучше, чем медленно подыхать от рака или ещё какой-нибудь пакости.

Николас спорить не стал.

— Поэтому вы выбрали для вашего судна такое траурное название?

— Нет, — засмеялся Фреддо. — Клиентам нравится. Многие, вроде вас, кино помнят. Ну и вообще — экзотика. На ней держимся. Суровые труженики моря, неказистые с виду, грубоватые, но хорошо начитанные и с тонко чувствующей душой.

Ника на всякий случай улыбнулся, хоть и был несколько сбит с толку. Он представлял себе туземцев иначе.

— Где все?

— Внизу. — Шкипер показал на лесенку. — А вы как думали? У меня настоящая каюта имеется. Шесть спальных мест.

Вблизи стало видно, что потрёпанность лодки не так проста, как кажется. Облупленность и обшарпанность, видимо, носили концептуальный характер и тщательно поддерживались. Ника заметил, что доски палубы сделаны из искусственно состаренного дерева, которое, как известно, дороже нового. На красно-белом спасательном круге кто-то нарочно ободрал краску и стёр несколько букв в названии.

— Мисс Борсхед снесли вниз на руках?

— Обижаете, tovarisch. У нас всё политкорректно. Когда Фил написал, что будет дама в инвалидной коляске, я заказал подъёмник и специально оборудованный туалет. Включил в счёт, конечно, — подмигнул весёлый рыбак. — Пригодится. Рыболовная яхта, приспособленная для handicapped persons,[45] это круто. Дал рекламу в интернет — клиенты записались на год вперёд.

По лесенке поднимался высокий парень — голый по пояс, фантастического телосложения. На голове у него был красный платок, из-под которого свисали дреды, выкрашенные тем же цветом. В углу рта торчала дымящаяся самокрутка. Принюхавшись, Ника покачал головой.

— Познакомься, Джордан. Это товарищ Карков, наш последний пассажир. А это мой драгоценный наследник. У Джо ещё переходный возраст не закончился, поэтому он на всех огрызается.

«Драгоценный наследник» бросил взгляд исподлобья.

— Отваливаем, что ли?

— Отдать швартовые и полный вперёд! — скомандовал Фреддо. — Навстречу научным открытиям! Курс — таинственный остров.

— Чтоб он провалился, твой остров, — проворчал тинейджер.

Из каюты, куда осторожно, держась за перила, спускался Ника, наплывала стандартная карибская музыка: Боб Марли призывал свою женщину не лить слёзы.

— Тошнит меня от этой растаманской фигни, — пожаловался шкипер, тащивший сумку. — Исключительно для клиентов держу. Сам-то я из поколения Элвиса.