Сокол и ласточка

— Спасибо, святой отец. — Девочка рассмеялась. — Не надо нас венчать. Наш союз и так нерушим, мы никуда друг от друга не денемся. А ваши четверть часа, господин Дезэссар, я лучше потрачу на другое.

Она побежала к ялику, где, среди прочих вещей, лежала кожаная сумка мэтра Салье.

Достав оттуда перо, бумагу и переносную чернильницу, Летиция села писать письмо. Луна светила ей ярче, чем сотня канделябров.

Я, конечно, подглядел. А как же?

Письмо было адресовано Беттине Мёнхле.

Завершив прощание с прежней жизнью, Летиция свернула листок и передала капеллану. Этот в чужие письма нос совать не станет.

Расставание было скомканным — очень уж капитан торопил отца Астольфа.

Шлюпка ударила веслами по воде, матросы снова завели свою балладу, но я уже знал ее дурацкую концовку и не слушал.

Никогда еще не ощущал я такой полноты жизни, как в эту минуту, под ровным светом ночного светила.

Что-то блеснуло на песке.

Это был розовый алмаз. Летиция его выронила. Я хотел криком привлечь ее внимание, а потом подумал: зачем?

Кому нужны в раю розовые алмазы? Чем они лучше мириада прекрасных раковин, которыми усеяны эти берега? От раковин больше проку — ими, например, можно зачерпнуть воды.

Летиция и Грей сидели на песке рядом, обняв друг Друга за плечи, и о чем-то тихо говорили.

Я не подслушивал. Мысли мои были печальны.

Мне ниспослан Дар Полной Жизни. Это значит, что я переживу их обоих. Я останусь с тобой, моя девочка, и с тобой, Руперт Грей, пока смерть нас не разлучит. Но сначала мы все долго-долго будем счастливы. Так к чему же умирать раньше смерти? Тем более, никто ведь толком не знает, что она такое и есть ли она вообще.

КРУИЗНЫЙ ЛАЙНЕР «СОКОЛ»

(продолжение)

СОВЕЩАНИЕ КЛАДОИСКАТЕЛЕЙ

— А русские не сдаются, — с тяжелым вздохом молвил Николай Александрович, пожимая руку мисс Борсхед и думая при этом: «старый осел молодого везет».

На террасу вылетел большой благородный японец и заполоскал крыльями над тетей и племянником, будто то ли благословлял их неустрашимость, то ли, наоборот, призывал образумиться.

Однако древняя мудрость гласит: когда решение принято, сомнения превращаются из блага во зло.

— Джентльмены, прошу перейти сюда, — позвал Николас остальных. — Здесь нас никто не подслушает.

И началось производственное совещание, которое в связи с пугающей находкой уместнее было бы назвать военным советом.

Синтия выглядела подавленной. Миньон беспокойно озирался, даже сангвиник Делони словно сдулся. Как-то само собою вышло, что роль председателя пришлось взять на себя Нике.

До чего же изнежены жители благословенного Запада, подумал он. Как уверенно они себя чувствуют в устоявшейся системе координат, где властвует благоразумный Порядок, и как мгновенно повергает их в панику даже мимолетное дуновение неконтролируемого Хаоса. Когда-то и баронет Фандорин был таким же. Но поживи-ка в матушке-России лет тринадцать-четырнадцать. Шкура задубеет, нервы укрепятся. Ко всякому привыкнешь.

Удивительней всего было то, что обнаружение враждебного присутствия (именно так, в сущности следовало дефинировать случившееся) испугало магистра лишь в первую минуту. Теперь же, взяв себя в руки, он ощущал явственный прилив энергии, а внутри урчал, потягивался и слегка скреб коготками разбуженный котенок азартного предвкушения. Значит, непредсказуемость и опасность мне по душе? — поразился Николай Александрович. Неужели именно этого мне недоставало последние три года — со времен безумной погони за пропавшей рукописью Федора Михайловича? Есть специфическая категория людей, которых называют «адреналиновыми наркоманами». Эти чудаки закисают без острых ощущений и, чтобы почувствовать полноту жизни, должны прыгать с парашютом, лазить на Звереет или спускаться по горным рекам на плотах. Себя Фандорин никогда не причислял к подобным психопатам. Быть может, напрасно?

Тетя сидела в своей каталке, Делони опустился в шезлонг. Миньон в плетеное кресло. Других посадочных мест на террасе не было. Вместо того чтоб принести стул из каюты, Ника поступил лихо: сел на перила. Мысль о том, что за спиной пустота и, если корабль качнется на большой волне, вниз лететь метров тридцать, только усиливала праздничное щекотание в груди,

— Мы знаем, что наша затея кого-то сильно интересует. Будем начеку, только и всего. — Нике самому понравилось, как он это сказал — просто и мужественно. — Мы действуем легально, законов не нарушаем. Пусть нервничает тот, кто за нами следит.

Ему показалось, что это замечание не слишком ободрило слушателей, но решил дальше в тему не углубляться.