Сокол и Ласточка

Летиция стояла, Шаша сидела, но был тут еще один человек, который лежал.

Гарри Логан, бледный и измученный, валялся на палубе, прикованный к ноге королевы длинной тонкой цепью – должно быть, раньше на ней держали “черный товар”.

— Что теперь? – спросила его Летиция. Штурман слабым голосом ответил:

— Всё готово к отплытию. Осталось только крутить капстан и поднимать паруса. – Он послюнил палец ловя направление ветра. – Потихоньку. Хватит форстакселя и кливера…

— Двоих человек вон к той штуке, вертеть палки, – объяснила Летиция королеве. – Еще двоим тянуть вон за те веревки.

Шаша рявкнула:

— Шатумба зандези уммарда! Кондола му рутнуда дангале кенде лабасеси! Шанда, шанда!

Удивительно, но всё получилось: якорь был поднят, парус постепенно разворачивался и наполнялся ветром. Ровный, свежий пассат дул в восточном направлении, как и полагается в этом сезоне. Ветер дул в сторону Африки и, если не случится какой-нибудь природной аномалии, через две-три недели доставит Шашу и ее людей к родным берегам.

— Эпин, не оставляй меня с этим чудовищем, – разбитым голосом попросил Гарри. – Ты не представляешь, что она со мной проделывала этой ночью! Не знаю, как я только остался жив!

Черная красавица любовно потрепала беднягу по рыжему затылку. Он вжал голову в плечи, всхлипнул.

— Жоли-ду пти ом, – проворковала Шаша. – Боку  плезир пандан вояж[22].

Логан заплакал.

Она приподняла его, словно болонку, смачно поцеловала своими лиловыми губищами и посадила к себе на колени.

— Тужур авек муа, мон шево-руж![23]

Не знаю, можно ли винить мою питомицу за то, что она злорадно рассмеялась.

— Днем ты будешь стоять у штурвала, прикованный цепью, а по ночам – ублажать Черную королеву. А когда совсем выдохнешься, тебя выкинут, как истрепавшуюся тряпичную куклу!

— Моя никогда не кидать красные волосики! – запротестовала  Шаша. – Много кормить, много любить. Рожать много-много детки.

Корабль медленно двинулся в сторону узкого пролива.

— Вставай к рулю, Гарри Логан, – сказала Летиция. – Мы расстаемся навсегда. Желаю тебе сполна расплатиться со Всевышним. Может быть. Он простит тебя, если ты населишь Африку рыжеволосыми негритятами.

Легким подзатыльником Шаша послала ирландца к штурвалу, а моей питомице сказала:

— Адьё, сорсье. Туа фэ туе проми. Ва![24] Шаганда чакта!

Летиция поклонилась чернокожей властительнице и прыгнула за борт, крикнув:

— Клара, за мной!

Я и так уж взлетел в небо. Сделал прощальный круг над шхуной, по реям которой сновали черные матросы. Насмешливо поклекотал рыдающему Логану да полетел к берегу.

Начавшийся отлив нес судно в открытое море.

К своей питомице я присоединился, когда она уже стояла по щиколотку в воде и выжимала платье, стройная и прекрасная, как античная статуэтка.

— У нас много дел, – сказала Летиция. – Надо хорошенько спрятать ларец. Потом собрать сырые ветки для костров. Ночью, во время следующего прилива, сюда войдет “Ласточка”.

Глава двадцать третья ВОЗВРАЩЕНИЕ В РАЙ

Следующей ночью было светло, почти как днем. В небе сняла полная луна, похожая на гигантский тропический плод. Вода поднялась еще выше, чем во время прошлого прилива. Наш фрегат без труда вошел в лагуну и встал на якоре в сотне шагов от берега.

Я в очередной раз поразился бездне талантов, которыми обладает моя питомица. Вот уж никогда бы не подумал, что Летиция умеет так изобретательно и вдохновенно… выдумывать. Импровизация про “великую колдунью” была, конечно, неплоха, но задурить голову суеверной дикарке – это  одно, а обвести вокруг пальца хитроумного капитана Дезэссара – совсем другое.

Он высадился на берег в сопровождении десятка матросов, сгорающий от алчности и нетерпения.

— Ну что? – начал он сыпать вопросами, еще не выбравшись из лодки. – Где остальные? Что дикари? Почему вы один? И где корабль работорговцев, о котором говорил Логан?

— Произошли ужасные вещи, – ответила Летиция замогильным голосом. – Я должна поговорить с вами наедине.

Матросы зароптали, но Дезэссар погрозил им кулаком и, схватив ее под руку, оттащил в сторону.

— Скажите главное: что сокровище?

— Не торопите меня. Я по порядку…

Надо было слышать, как живописно и убедительно излагала девочка свою версию случившегося, как искусно лавировала между правдой и вымыслом.

Первая часть ее рассказа, где повествовалось об отравлении чернокожих, почти полностью соответствовала правде. Единственно, Летиция почему-то несколько раз повторила, что отраву в ром сыпал ирландец.

Потом повествование начало все дальше отклоняться от истины. Я слушал, сидя на песке, и только диву давался. Умение складно врать (буду уж называть вещи своими именами) веема было мне недоступно. Да и как, скажите на милость, может соврать попугай?