Сокол и Ласточка

Единственный, кто упорно избегал общения с лекарем, это капитан. Стоило “мэтру Эпину” появиться на палубе во время вахты Дезэссара, и тот немедленно удалялся к себе, вызвав на смену другого офицера. Если же мы заставали капитана в кают-компании, он тут же уходил на квартердек. Довольно нелепое поведение, если учесть, что вся “Ласточка” от форштевня до ахтерштевня была длиною в полсотни шагов. Рано или поздно прямого столкновения – или, по крайней мере, объяснения – было не избежать. Но Летиция не торопила события. Она, умница, пока что обживалась, присматривалась, пробовала обзавестись союзниками.

Глава девятая МЫ МИЛЫ ГОСПОДУ

С королевским писцом, при всей его учености, дружба у нас не сложилась. Мэтр Салье сам явился к Летиции в каюту – “с визитом учтивости”, как он выразился. Сел на каронаду и битый час разглагольствовал о низменности человеческой натуры, о своей неподкупности, о ценах на сушеную треску и прочих столь же увлекательных вещах. Его интересовали его также способы лечения подагры. Полистав книгу, мой лекарь дал совет прикладывать капустный лист и – уже от себя – не засиживаться в одном положении долее четверти часа, ибо затекание нижних конечностей чревато их воспалением. Клещ немедленно поднялся и ушел. При каждой следующей встрече, каковые на маленьком корабле неизбежны, Клещ, в соответствии с прозвищем, намертво впивался в мою девочку со своими скучными разговорами. Лишь напоминание о вреде длительного пребывания на одном месте могло его остановить.

Зато со штурманом мы быстро сошлись. Это был человек легкий, веселый, не похожий на бретонских моряков и к тому же превосходный рассказчик. Он охотно обучал Летицию азам навигации, названиям всех бесчисленных парусов, элементов рангоута и такелажа, а также прочим морским премудростям. Близнецы-лейтенанты или их папаша артиллерист раздражались, если слушатель не мог уразуметь, что такое “огоны выбленочных узлов, прибезелеванные к ванту” или “нижний юферс фор-стень-лог-штага”, зато ирландец был неизменно терпелив и изъяснялся на понятном сухопутному человеку языке. Возможно, Логан тратил столько времени на болтовню с юным лекарем, потому что тоже чувствовал себя чужаком среди команды, сплошь состоявшей из родственников, свояков и кумовей. Я, например, заметил, что ирландец подолгу разговаривал и с Клещом, кажется, нисколько не тяготясь столь тоскливым собеседником.

Гарри безусловно был самым бойким и занятным членом экипажа. Во всяком плавании обязательно сыщется человек, которого можно назвать “душой корабля”, ибо, стоит ему появиться в кают-компании, в кубрике или на палубе, и там сразу завязывается шумный разговор, звучит смех или затевается какая-нибудь возня. Без такого живчика в море скучно.

Притом о себе штурман рассказывал не то чтобы неохотно – нет, он постоянно сыпал историями из своего прошлого, – но общей картины из этих баек как-то не складывалось. Родом он, кажется, был из Дублина и при “славном короле Джеймсе” вроде бы служил в королевском флоте, но давать присягу “узурпатору” не пожелал, и с тех пор плавал под флагами всех морских держав. Бывал и в Индийском океане, и в Китае, но чаще всего рассказывал о Вест-Индии, которую, по его словам, “знал, как свою ладонь”.

Все моряки ужасные охальники и сквернословы, но Логан заткнул бы за пояс любого похабника. Его сочные, с массой пикантных подробностей рассказы о победах над женщинами всех рас и национальностей пользовались на “Ласточке” большим успехом. Но это нисколько не мешало ирландцу без конца креститься, бормотать молитвы и класть истовые поклоны перед распятием, приколоченным к основанию грот-мачты. Стоило кому-то помянуть черта или обронить что-нибудь святотатственное (у матросов, как известно, за этим дело не станет), и штурман тут же делал богохульнику строгое замечание.

Вот, для иллюстрации, разговор между Летицией и рыжим Гарри, подслушанный мной на второй или третий день плавания.

Моя питомица поинтересовалась, кто была беременная особа, с которой он так нежно прощался на причале.

— Мать моего будущего ребенка, – с гордостью ответил штурман, – дай ей Боже благополучно разрешиться от бремени.

— И вы ее любите?

— Разумеется! Что за вопрос?

Летиция пытливо смотрела на него, пытаясь разобраться в неведомой материи – любовных отношениях между мужчинами и женщинами.

— Но это не помешало вам предыдущим вечером принять предложение папаши Пома и отправиться к шлюхе?

Ирландец ужасно удивился.

— Почему я должен был отказываться от дармового угощения?

— Но ведь вы женаты, – сконфуженно пролепетала девочка.

— У меня такие жены в каждом порту. Я всех их люблю, а они любят меня – пока я с ними.

— А когда вас нет?

— То, чего я не вижу и о чем не знаю, не существует, – ответил штурман, проявив склонность к философии. – Лишь бы знать наверняка, что дети, которых рожают мои бабы, не от кого-нибудь другого. Ну, на то у меня есть свои способы проверки.

— Зачем вам дети, если у вас в каждом порту по жене?