СОКОЛ и ЛАСТОЧКА

Арматор дал нам целый тюк мужской одежды. В чёрный камзол, белую рубаху, чёрные штаны и козловые башмаки с грубыми чулками Летиция нарядилась, едва мы вернулись в номер. Когда же нацепила дешёвый парик из пакли бело-серого цвета, то превращение завершилось. В долговязом, длинноносом юнце было невозможно узнать медноволосую барышню, что я повстречал на Испанской набережной.

Покончив с переменой пола, мы занялись укладкой багажа. Из вещей, Которые фрейляйн фон Дорн привезла с собой, в плавании нам мало что могло пригодиться.

Платья, туфли, шляпы, нижнее бельё, шёлковые чулки, ароматические воды, а также иные принадлежности дамского туалета, назначение которых было мне неизвестно, отправились в сундук.

В качестве предметов полезных Летиция отобрала два карманных пистолета да складной нож.

– Знаешь, Клара, – сказала она, прежде чем запереть крышку, – вот смотрю я на все эти девичьи глупости, и странное у меня предчувствие – будто я никогда больше не надену чепца с лентами, фижм или туфелек на высоких каблуках. А ведь я всё это так ненавидела! Милая моя подружка, я очень невысокого мнения о женской доле. Но как страшно с нею расставаться, и, быть может, навсегда. Длинное платье и завитые кудряшки – неплохая защита от грубого, хищного мира. То, что позволительно даме, нипочём не сойдёт с рук мужчине. На удар придётся отвечать ударом, а не слезами. И в обморок не упадёшь…

«Не думаю, чтоб ты часто падала в обморок, когда носила женскую одежду», – фыркнул я, дёрнув клювом.

– Не смейся надо мной! Могу я немного похныкать хотя бы наедине с собой?

Ах вот как, «наедине»? Я обиженно отвернулся.

Утром пришли от Лефевра. Забрали деньги, положенные за наём судна. Серебро, оставшееся от тридцати тысяч, тоже взяли, выдав вексель на банкирский дом «Сансон», имеющий в Сале специальную контору, которая оказывает посреднические услуги при выкупе пленников.

Остальные вещи тоже были оставлены на попечение арматора. С узелком в руке и мною на плече новоиспечённый chirurgien navigan перебрался в гостиницу попроще, согласно своему скромному положению.

Летиция очень робела, выходя на улицу. Ей казалось, что первый же встречный её разоблачит. «Господи, зачем я только согласилась», – шептала она. Я успокоительно пощёлкивал ей в ухо.

И вскоре она воспряла духом. Не благодаря моим увещеваниям, а из-за того, что никто не обращал на неприметного паренька ни малейшего внимания. Если и смотрели, то на меня, причём без большого любопытства.

Сен-Мало – город портовый. Тут никого попугаями не удивишь. Мимо прошёл одноногий моряк, за которым на цепочке ковыляла макака-резус – и то никто не пялился. Попадались иссиня-чёрные негры, апельсиновые мулаты – обычное дело. Вот на бородатого московита в меховой шапке, на того кое-кто оглядывался.

С хозяином гостиницы Летиция договаривалась о комнате уже безо всякой боязни. Она назвалась лекарским учеником Эпином из испанской Фландрии, старалась говорить побасистей, отчего голос у неё прыгал, в точности как у юноши в период созревания – даже я с моим острым слухом и взглядом не заподозрил бы обмана. Если хозяина что и насторожило, так скудость багажа. Но ливр задатка быстро разрешил эту маленькую проблему.

Теперь нам предстояло испытание посерьёзней – знакомство с кораблём и экипажем. Лефевр сказал, что, согласно правилам, судовой врач обязан перед отплытием осмотреть матросов и засвидетельствовать их пригодность к экспедиции.

Если б я мог говорить, я объяснил бы моей бедной девочке, заранее трепетавшей от бремени ответственности, что никакой важности в этой процедуре нет. Капитан не дурак, чтобы брать с собой убогих и больных. Обычно лекарь – если он вообще есть – просто глядит на матросов, подписывает нужную бумагу. И дело с концом. Уж мне ли не знать!

Гораздо важнее, как встретят новичка на судне. От первого впечатления зависит очень многое. Я волновался, как родитель перед экзаменом своего чада.

Тоже ещё и на корабль надо было посмотреть. У меня глаз намётанный. Если в посудине есть скрытый изъян или, того хуже, если над ней сгустилась недобрая карма, я это сразу вижу. Лучше на такое судно не садиться. Уж я позабочусь о том, чтоб моя питомица не поплыла навстречу собственной гибели.

Из-за отлива «Л’Ирондель» стоял на якоре посреди бухты; на борт нас за два су доставил ялик.

Первое впечатление у меня было неплохое. Я люблю лёгкие фрегаты. На них весело плавать – или, как говорят моряки, – ходить по морям. Парусным вооружением эти трёхмачтовые резвуны не уступают большим военным кораблям, но гораздо проворней на резких галсах и замечательно манёвренны.