Сокол и огонь

И хотя его самого частенько так и подмывало устроить Эструде такой правдоподобный несчастный случай, все же в последний момент удерживала призрачная надежда на то, что, может быть, вдруг все же его семя пустит ростки в ее бесплодной утробе. В следующий раз он не должен так ошибиться. В его тридцать шесть лет давно уже пора обзавестись сыновьями. И если его следующая жена в течение первого года не разродится, он знает, как поступить с ней: так, как ему давным-давно следовало поступить с Эструдой, — он велит ей собрать провизию в корзинку и повезет на пикник в дальний лес, без слуг, только он и она. Он дотронулся пальцами до рукоятки своего инкрустированного жемчугом ножа и задумчиво усмехнулся, представляя те наказания, на которые обречет себя его будущая супруга, если окажется, к ее несчастью, столь же бесплодной, как и Эструда. Можно будет даже и не хоронить ее. Да что там, можно даже будет вызвать к себе сочувствие, объявив, что на его глазах ее изнасиловали и замучили до смерти лесные бандиты.

— Ах, Эдмонд, — промолвил Годфри.

Обернувшись, Бернард увидел брата, который застыл в дверях с выражением испуга и отвращения на лице. Он умоляюще посмотрел на отца, словно говоря: «Я не могу на это смотреть». Годфри вышел вслед за ним в коридор. Сквозь отделявшую комнату кожаную штору до уха Бернарда с трудом долетало его неразборчивое полупьяное бормотание.

— Она умирает, сынок.

— Пускай бы уж поскорее, Господи Иисусе!

— Мне очень тяжко на душе, сын мой. Посуди сам и пойми меня — у меня нет не только внуков, но и малейшей надежды на то, что они когда-нибудь появятся. С Женивой ее муж развелся, Бернард вот-вот овдовеет. Остаешься только ты.

— Нет, только не это! — помолчав, простонал Эдмонд. — Она же ведьма, па! Чертова ведьма!

— Завтра ты отправишься в монастырь Святого Дунстана и привезешь ее назад.

Отец Саймон взглянул на Годфри и поднял брови.

— Нет, я не поеду, — сказал Эдмонд.

— Поедешь! Ты мой вассал и должен повиноваться моим приказам так же, как и все живущие в моих владениях, поэтому ты или сделаешь так, как я велю, или я отправлю тебя в монастырь до конца дней твоих. Ты слышишь, что я говорю, сын мой?

Старик говорил с непривычной для его возраста и состояния силой, делая ударение на каждом слове. Такая страстная речь казалась странной в его устах, но, с другой стороны, тема наследников всегда была для него самой болезненной. Эдмонд долго молчал.

— Я поеду, — наконец промямлил он.

— И ты будешь жить с ней, — продолжал Годфри, — как муж с женой до тех пор, пока она не принесет тебе сына. Потом можешь поступать как тебе заблагорассудится.

«Боже, — подумал Бернард, — это может кончиться тем, что Эдмонд обзаведется наследником раньше меня».

А он-то уже решил, что окончательно избавился от нее. Думал, что больше и не увидит ее, не говоря уже о супружеской жизни с этой ведьмой.

Сделав очередной глоток вина, Эдмонд со злостью вонзил шпоры в бока своего гнедого жеребца — просто так, чтобы выместить свою досаду. Конь рванулся вперед, взбрыкнув и подбросив его в воздух на целый фут. Эдмонд едва успел ухватиться за поводья, чтобы удержаться в седле. Он резко дернул за уздечку и гнедой негодующе заржал.

«Теперь придется не только жить с ней под одной крышей, но и спать с ней — или хотя бы попытаться сделать это. А где гарантия, что она снова не начнет вытворять со мной свои колдовские штучки? Или не попытается отравить меня? Раз она смогла наложить заклятие на мою мужскую силу, то в следующий раз вполне сможет и убить меня!»

Эдмонд обвел мутным взглядом окружающий пейзаж, чтобы убедиться, что по-прежнему держит путь на запад, в сторону монастыря Святого Дунстана. Солнце стояло в зените, поэтому он не мог по нему сориентироваться. Местность вокруг казалась незнакомой. Слева от запорошенной снегом тропинки круто обрывался почти отвесный овраг. Когда он посмотрел вниз, голова слегка закружилась и содержимое желудка подступило к горлу. Кожаная фляга выскользнула из его ослабевших пальцев, покатилась вниз по склону, подпрыгивая и ударяясь о камни, и исчезла в густом кустарнике на дне оврага. «И черт с ней, все равно она уже почти пустая», — подумал Эдмонд, доставая другую. Он откупорил ее и припал к горлышку. «По мне, так лучше помереть, чем опять связываться с этой ведьмой». И ведь не он один так считает. Бернард рассказал ему, что в Гастингсе ходят слухи о том, что она наслала проклятие на шкипера «Дамской туфельки», а еще раньше пыталась потопить эту галеру, вызвав шторм во время плавания.

Эдмонд пустил коня рысью и откинулся в седле, потягивая вино из фляги. Дорога и деревья стали двоиться в глазах, но это его не насторожило. Во-первых, вино согревало, а во-вторых, притупляло страх и отвлекало от мыслей о жене.