Сокол и Ворон

– Я не занимаюсь ведьмовством, – сердито перебила Дара. – И тебе не советую. Это запрещено, а у вас в Рдзении так и подавно. Так что даже не заговаривай со мной больше. Иди куда шёл и меня в свои дела не впутывай.

– Я заплачу…

– Мне ничего от тебя не нужно.

Милош не уходил, и Дара разочарованно вздохнула. После всего случившегося точно никто не захотел бы купить у неё зерно. Она присела, завязала мешок, перекинула его через плечо, а другой поволокла по земле. Рдзенец шагнул в сторону, пропуская её.

– Ещё поговорим…

Дара притворилась, что не услышала ни его, ни смешки, доносившиеся со всех сторон. Никогда она так сильно не желала, чтобы рядом оказался Богдан или хотя бы сестра.

«Где её носит?»

Пот стекал по лицу, пока Дара тащила мешки с площади. Она не разбирала дороги, пробираясь через толпу, распихивала людей локтями, сама получала толчки. Кто-то обругал её громко вслед, но девушка даже не обернулась. И когда уже увидела мост у реки, она вдруг врезалась кому-то прямо в грудь.

Это был Тавруй. Он придержал её за локоть, уставившись не мигая, точно филин, своими чёрными глазами. Старое клеймо на лбу горело так ярко, будто его поставили меньше лучины назад. От страха и отвращения скрутило живот. Дара вырвала руку.

– Не трогай.

Сердце в груди билось, жгло, прямо там, где нарисовал узор Тавруй. Там, где он запер её силу.

Тавруй промолчал, отступил в сторону, уступая дорогу. Если бы Дара могла, она бы побежала. Но мешки мешали ей, как камень на шее утопленника. В отчаянии она доволокла их до стены храма и села в тени прямо на мешок. Руки дрожали от усталости и ужаса, а глаза наполнились слезами. Дара заморгала, больше всего на свете испугавшись, что она расплачется при всех.

Чародей знал, что она ведьма. Он видел её. Что, если он кому-то расскажет?

Все на площади поняли, кем был Милош. Так уж вышло, что на берегу реки Звени, которая брала начало в Великом лесу, жили люди прозорливые, догадливые и склонные к ворожбе. Гадания всегда сбывались у девок из Заречья, а любая старуха в Мирной могла нашептать хворому на ухо заговор, и тот выздоравливал на следующее утро. Для таких дел не нужно было родиться ведьмой, но и ведьму жители Заречья всегда легко определяли.

Одно случайное слово, и донесётся весть до чужих ушей. Всю жизнь Дара жила в страхе, что её найдут Охотники и сожгут за колдовство. В Заречье чтили чародеев, а уж дочку мельника и подавно не трогали, но что, если случайно прознают о её силе заезжие торговцы?

– Да озарит Создатель твой путь, Дарина, – раздался знакомый голос. Так чудно тянул звуки только один человек в деревне.

Пыля длинными чёрными полами одежды, к храму подошёл Брат Лаврентий. На груди его раскачивался круглый золотой сол.

Дара неохотно поднялась и поклонилась Пресветлому Брату, как тому учили с детства.

– Да не опалит он тебя, – она ждала, что Лаврентий заговорит с ней нравоучительно, устыдит, что её семья давно не была в храме, но она ошиблась.

– Что говорил с тебя рдзенец? – поинтересовался Лаврентий, от волнения он совсем, кажется, позабыл ратиславский язык.

Даже Пресветлый Брат успел прознать про Милоша. Дара едва сдержалась, чтобы не ругнуться.

– Ничего умного не говорил. Просто красовался перед деревенской девушкой, – она усмехнулась, но и на этот раз Лаврентий не пристыдил её за поведение. Выглядел он на редкость обеспокоенным.

– Я слышать, как он расспрашивал о тебе людей.

– Обо мне?

– Спрашивать о дочке мельника. Люди сказали, что вы две, он уточнил, что ему нужен с тёмный волос. Дарина, – Лаврентий подошёл чуть ближе. Был он мужчиной невысоким, пузатым и смотрел на девушку снизу вверх. – Если этот рдзенец узнает о твоих… о твоём происхождении, быть беде. Ты знаешь, как заведено в Рдзении. Они жгут всех, кто есть как ты.

Брат Лаврентий жил в Мирной не больше пятнадцати лет, и воды реки его не изменили, но местные нравы куда надёжнее успели перековать его сердце. На родных ему Благословенных островах девушку казнили бы просто потому, что мать её была ведьмой. Дара растерялась от неожиданной заботы.

– Спасибо за предупреждение, брат Лаврентий. Я буду осторожна.

Пресветлый Брат выглядел довольным, вдруг приосанился, принял важный вид, и Дара догадалась, что он в который раз заведёт разговор о замужестве.

– Меня, Дарина, очень беспокоит твой судьба. Ты скоро встретить восемнадцатую зиму.

– Встречу, – обречённо вздохнула Дара, вертя головой.

Ей ужасно хотелось поскорее уйти, но она знала, что это невозможно. Убеги она сейчас, так Пресветлый Брат не поленился бы дойти до мельницы, чтобы отчитать отца и мачеху за дурное воспитание дочерей.

Лаврентий меж тем не замолкал:

– Юную девушку всегда украшать скромность. Я вижу, у тебя доброе сердце, Дарина, но тёмные помыслы. Нельзя младой деве гулять по ночам с мужчиной.

Настроение у Дары быстро переменилось, и она, ничуть не скрывая своего недовольства, хмуро слушала Пресветлого Брата. Можно было только догадываться, когда он успел проследить за ней с Богданом или кто донёс ему сплетни.