Сокол Спарты

Терпеливо ждал приказаний Хрисоф, за спиной которого аккуратными прямоугольниками выстроились спартанцы. После всего перенесенного они смотрелись неухоженно. Дело было не столько в растрепанных бородах и толстых косах, сколько в ощущении того, что они измотаны и что даже их прочности близится предел. От этой мысли веяло тревогой. Ксенофонт полагался на их выносливость превыше всех остальных, посылал их первыми туда, где опасней и труднее всего. И тем не менее они были всего лишь людьми. Длинные красные плащи просвечивали дырьями и прорехами; хлопали рваниной там, где ткань была раскромсана или оторвана для перевязки ран. У многих спартанцев на груди, бедре или руке виднелись красные повязки, побуревшие от запекшейся крови. Вперемешку с ними стояли рабы-илоты, которые молча несли щиты и копья. Вместе они были доподлинной элитой, и Ксенофонт отдавал себе отчет, что, если б не пролитая ими кровь, он бы до этого места ни за что не добрался.

Они взирали на него без гневливости, в ожидании приказаний. В свою очередь, и он бестрепетно встречался с ними взглядом. Они играли свою роль безукоризненно, но справлялся с нею и он. Ксенофонт посмотрел через реку туда, где все еще собирались полки пехотинцев, приходящие в неистовство от близкого присутствия врага. Их было примерно в три-четыре раза больше, чем эллинских гоплитов, тысяч тридцать или около того – огромное, казалось бы, войско, но не для тех, кто стоял при Кунаксе. С учетом всего этого Ксенофонт указал на ту сторону и пожал плечами.

– Кто эти глупцы, смеющие противостоять нам? – отчеканил он гневно звенящим голосом. – Нам, кто беспрепятственно пронзал войско персидского царя! Кто прошел через горы кардухов и остался жив! Видно, подлец Тиссаферн еще не успел слопать всех своих почтовых птиц. Эти люди за рекой, видать, никогда еще не видели эллинов. Они понятия не имеют, что значит противостоять нам! – Он ощерился хищной ухмылкой. – Представляю себе их личины, когда они это поймут!

Даже сумрачные спартанцы отреагировали на это, представив себе трусливое смятение врага. В жизни они имели мало удовольствий, но это, безусловно, было одним из них.

Позади рядов Хрисофа в ожидании стояло большое каре эллинов.

Они тоже выглядели потрепанными и худыми, изношенными до самых сухожилий. Слишком уж долго они испытывали нехватку еды и слишком много дней у них проходило в битве за жизнь. Острия их клинков были притуплены, и многие из них уже и не помнили, когда мылись. И все же им сейчас от гордости распирало грудь, а их несломленная воля гудела струной.

Ксенофонт пристально оглядел реку. В это место привел их он. Для него это было тяжким бременем, но он не променял бы его на шанс выпить нынче вина в Афинах и заснуть в собственной постели.

– Идем со мной к реке, – позвал он Хрисофа. – Возьми с собой горстку гоплитов с самыми длинными копьями и нескольких щитоносцев, чтобы их прикрывать. Мы отыщем брод и покажем этим приспешникам персидского царя, кто мы такие.

Вместе с ним к берегу реки подошел небольшой отряд. Отсюда можно было рассмотреть знамена – незнакомые глазу, они сонно колыхались на ветерке по ту сторону. На воинах были плащи с пластинами, как у персов, но символы на флагах нельзя было разобрать, и сами они смотрелись как-то мельче. При виде такого сонмища сложно было не впасть в уныние, но Ксенофонт заставил себя разгуливать берегу непринужденно, как будто не видел никакой угрозы.

Река оказалась гораздо шире, чем он предполагал: до другого берега было не меньше сотни шагов. Быстрым было струистое течение, придающее живым переливам воды прихотливые формы. На той стороне наглый враг, видимо, решил проверить порог стрельбы и выслал вперед группу лучников – всего около тридцати, – которые, подойдя как можно ближе к урезу воды, натянули свои луки. Ксенофонт был вынужден укрыться за двумя бронзовыми щитами спартанцев, стараясь не реагировать на шипение и глухой стук железных стрел, нацеленных на убийство.

В промежутках между залпами гоплиты опускали в воду свои копья, но ни одного места, подходящего для переправы, не обнаруживалось. Длинные древки из раза в раз исчезали в бурной воде вместе с держащими их руками. Когда один из копейщиков, зашипев, с ругательством выдернул из себя стрелу, эллины отошли за порог стрельбы. Ксенофонт чувствовал, что на него выжидательно смотрит Хрисоф. Толком не зная, как действовать дальше, он растерянно поднимал брови. Судя по всему, неприятель знал эту реку не лучше эллинов. Войско проделало свой долгий путь по призыву персидских хозяев, но точно так же не знало, где здесь могут быть броды. А без места для переправы ответить на вызов Ксенофонт в любом случае не мог.