Сокол Спарты

Кир молча взмолился, чтобы персидский полк не разбежался прямо на строевом поле. Полку были приданы восемьсот лучников, которые должны были стрелять стрелами без наконечников. Спилить острия у спартанских копий, не выведя их при этом из строя, не получилось. Клеарх отказался ради какой-то потехи уничтожать оружие отцов. Так что гоплитам предстояло вытерпеть град стрел, но удержаться от растерзания персов в ответ.

Две силы сближались на вид неспешно. У Кира непроизвольно сжались кулаки, когда ряды персов остановились в двухстах шагах. Лучники с плавной гладкостью натянули тетивы и с дружным выкриком отпустили их – впечатление такое, будто взмахнула крылами огромная птичья стая. В то же мгновение со стороны спартанцев грянули команды, и над присевшими рядами образовался золотистый купол из сомкнутых щитов, по которым секунду спустя дробно застучал град из сыплющихся стрел. В колчане каждого из восьмисот лучников их было двенадцать, так что на щиты обрушился почти десяток тысяч. С расстояния зрелище смотрелось величественно, особенно после долгих предварительных стрельб по мишеням. Некоторое число неизбежно ушло на сторону, что Тиссаферн не преминул едко заметить. Хотя в целом он взирал благосклонно и, сидя верхом, похлопывал залпу в ладоши.

На поле спартанцы неторопливо распрямились. Вновь стихла толпа, ненадолго ожившая смешками и одобрительными возгласами. Зрители буквально кожей чувствовали зловещие взгляды спартанцев, направленные на персидский полк. Медленно повернулись бронзовые шлемы, глазными прорезями остановившись на зубоскалящих лучниках. Кое-кто из спартанцев выдергивал стрелы, застрявшие в щитах. Бронзу и дерево могли пронзить только наконечники, а это значит, что не все стрелы оказались безопасны. Неизвестно, был ли это случайный просчет или злой умысел кого-нибудь из персидских начальников, втайне надеющихся положить на поле несколько греков. Было видно, как спартанцы перед броском что-то меж собой обсуждают – о боги, хоть бы не намерение поквитаться. Воины в красных плащах, поддразнивая врага, приняли чуть согбенную позу готовых прянуть гончих. Серьезных ран, похоже, никому не досталось. Но укрытые шлемами взгляды тем не менее упирались в лучников. Киру вспомнились слова царя Леонида при Фермопилах. Тогда персы передали ему, что их стрелы закроют солнце, а тот ответил: тогда будем сражаться в тени.

Тиссаферн хохотнул каким-то своим мыслям об увиденном, а спартанские лохаги скомандовали своим мрачным воинам снова встать прямо. Острия длинных копий поднялись, а щиты были убраны за спину, как в походном порядке. Поглядывая на них через поле, персидские лучники с прежней веселостью хлопали друг друга по спинам, стоя врассыпную, словно пришли на гуляние или свадьбу. Кир внутренне кипел. Если б не стыдоба перед Тиссаферном, он бы сейчас криком призвал спартанцев наброситься именно сейчас, дав урок его растяпам насчет потери бдительности. Ведь это все равно что запускать лис в курятник! Даже простой урок не обойдется без крови.

Тиссаферн головотяпства персидских лучников как будто не замечал. С помощью телохранителей он слез с коня, а с ним был вынужден спешиться и Кир. Коней передали слугам. Тиссаферн, длинно потянувшись, зевнул, на царевича глядя с лукавством. Щелчком пальцев он затребовал еще один напиток со льдом – четвертый по счету, – хотя каждый из них стоил целый золотой (размер месячного жалования). Лед для этих целей поступал насеченными глыбами с высокогорных озер и летней порой хранился в недрах глубоких подземелий. Получается, одна лишь чаша голубого стекла являлась своеобразным символом цивилизованности и богатства. Тиссаферн имел пристрастие к сладким сокам с горкой ледяных осколков. А еще более он был пристрастен к власти, которая дает рукам доступ к этому богатству.

– Зрелище было великолепным, – похвалил он, со сладострастным причмокиванием отхлебнув из кубка. – Хорошо, что эти чужеземцы чувствуют на себе победную силу, особенно персидских войск. Мне бы не хотелось докладывать твоему брату, что здесь твои греки мнят себя выше, чем им отведено, – нахмурив брови, он оглядел стоящее на поле воинство. – Отчего-то я не вижу на спинах спартанцев полос от порки. В достаточной ли мере ты с ними строг?

Последнее он произнес вопросительным тоном, и Кир придавил в себе изначальный позыв к резкости. Как сын царя, он командовал всеми войсками Персии. Тиссаферн, безусловно, понимал, что смыслит в этих вопросах куда меньше, чем он. Но старику хотелось его поподдевать, слегка отыграться за свою вчерашнюю приниженность, как будто их двоих уравнивало то, что при нем были печать и доверие царя Артексеркса. Истинный охват его полномочий узнать было невозможно. Прямой вопрос на этот счет был бы неуместен, а посылать к брату гонца уже не имело смысла. В результате приходилось сносить осиные укусы и грозные намеки, не выказывая в ответ негодования. Тиссаферну, насколько известно, было велено проверить царевича, и именно этим он сейчас и занимался.