Сокола видно по полёту (СИ)

Разговор с Ивером стал для Роберта откровением — в течение нескольких дней он потом ходил, словно оглушённый. Дотракиец оказался неожиданно спокойным и рассудительным, Роберт представлял себе этих дикарей совсем другими. Однако всё же не отважился спросить про лошадей. Может, потому что для старика Ивер слишком проворно махал топором. А может, потому что Роберта гораздо больше интересовал другой вопрос.

— Вы когда-нибудь хотели вернуться домой? — спросил он его после того, как они обсудили подходящее оружие. Ему не верилось, что возможно иное.

— Раньше нет, — рассеянно пожал плечами Ивер, срезая ножом грязные ногти. — А теперь поздно. Нищего старика за простое спасибо никто не возьмёт на борт и за Узкое море не переправит… Перед смертью, конечно, хотелось бы ещё раз увидеть степь. Ваши горы очень красивые, но ничто не сравнится с бескрайней зеленью Дотракийского моря. Оно даже лучше настоящего, которое с ядовитой водой. — Ивер отвёл взгляд от своих рук, задумался, и далее уже говорил, словно сам с собой: — Трава там густая и такая высокая, что иногда скрывает всадника с головой… Ветер её колышет, клонит к земле, и кажется, будто плещутся волны. — Он дёрнул кустистой бровью, чуть помолчал и насмешливо посмотрел на Роберта чёрными, чуть выпуклыми глазами: — А что насчёт тебя, маленький лорд? Хочешь вернуться?

Роберт смог только молча кивнуть — Бриенна часто называла его маленьким лордом, и от воспоминаний об этом непрошеные слёзы внезапно сдавили горло, мешая говорить.

— Тогда для начала тебе придётся убить свою надежду, — сказал Ивер что-то совершенно непонятное серьёзным, даже торжественным тоном.

— О чём вы? — растерялся Роберт. И немного встревожился, ведь надежда — единственное, что помогало ему не сойти с ума. Зачем же её убивать?

— Ты же до сих пор надеешься, что когда-нибудь сюда придут твои рыцари и спасут тебя? Верно? — И когда Роберт снова лишь настороженно кивнул, безжалостно отрезал: — Не придут. Они уже почти не ищут тебя… Так что убей надежду, парень.

Роберт не понимал.

— Я… я не могу, — прошептал он упрямо, а потом глянул на говорящего загадками отшельника и спросил с отчаянием: — Как же я буду жить без надежды?

Ивер с ответом не спешил, рассматривал его внимательно, пытаясь увидеть что-то ведомое ему одному.

— Надежда делает тебя слабым, — наконец сказал он. — А когда надежды не станет, исчезнет и страх. И сила появится…

— И… зачем… зачем мне это, если я никогда больше не увижу свой дом?! — Роберт был окончательно сбит с толку.

Ивер снова надолго замолчал, занявшись своими руками — вычищал ножом из-под ногтей оставшуюся грязь. А когда поднял голову и заговорил, в его глазах снова читалась насмешка.

— Ты можешь и дальше жить здесь пленником и скрести котлы, — сказал он. — А можешь стать членом клана, равным Хагену, Ульфу и даже Одноглазому Тиметту… если захочешь. Выбирать тебе. Обгорелые — свободные люди. Обгорелый может идти куда угодно. Никто не запретит ему покинуть клан, если он захочет уйти. — Ивер дождался, пока сказанное дойдёт до сознания потрясённого Роберта, и лишь после этого закончил: — Но право стать Обгорелым нужно заслужить! Обгорелый никогда не будет жить в доме со старухами. Он не прячется за женщин. И не проигрывает женщине, даже если она красивая и сильная! Таких он кладёт под себя, чтоб слаще спалось.

— Она очень сильная… — выдохнул Роберт. Он не мог поверить в то, что слышал.

— Не сильнее тебя. Но у неё есть желание победить. А у тебя нет. Убей свою надежду, парень… Никто не придёт за тобой.

На следующем занятии Роберт впервые взял над Шелой верх — уложил на спину и приставил тренировочный нож к её красивой шее. А потом сказал Грай, что отныне не станет за неё прятаться.

Однако говорить всегда легче, чем делать. Прекратить пользоваться покровительством и заступничеством любимицы вождя, перестать нырять за её спину при малейшей опасности оказалось очень непросто. А уж самому встать на защиту Грай — да не от кого-нибудь, а от грозного Тиметта-Красной Руки — было страшно до усрачки. Роберт, шагая вечером к общему костру, почти жалел, что уговорил её почитать парням свою первую историю. «Не бойся, — сказал он ей накануне легкомысленно. — Вот увидишь, им понравится. Мне же понравилось». Им и правда понравилось — история получилась живая и интересная, совершенно не похожая на написанные старыми мейстерами заунывные сказания, которые Роберту читали в детстве.