Сокола видно по полёту

Наконец появилась Силдж, давая понять, что церемонию пора начинать. Ей помогала Шела — серьёзная, тихая, изредка поглядывающая на Сверра вопросительно. Она поднесла по очереди парням большие деревянные чаши, и они стали пить из них, давясь и кашляя, проливая прозрачную влагу на подбородки и праздничную одежду.

— Что это? — спросил Роберт у Грай.

— Огненная вода, — сказала она. — Её делают из перебродившего берёзового сока. Я не пробовала, но старшие говорят, что она дерёт глотку, словно драконья моча.

Парни, осушив чаши, водили вокруг осоловелыми глазами, их ноги вдруг стали непослушными, тела закачались. К ним подошли мужчины, Красная Рука встал подле Торстена и положил ему ладони на плечи, удерживая от падения.

— Торстен выбрал Тиметта своим Огненным братом. Теперь они будут братьями не только по крови, но и по духу, — пояснила Грай Роберту.

Огненные братья подали своим подопечным длинные лучины, и те подожгли их от пламени костра.

— Прими, Владычица, дар Торстена, сына Тиметта! Дар Ола, сына Келдта! Дар Сверра, сына Лоритса! — закричала Силдж, таращась на пламя слепыми глазами.

Лучины коснулись стружки в свечах, огонь затрещал в полых трубках, начал потихоньку разгораться. Силдж выкрикивала слова молитвы на незнакомом Роберту языке, многие Обгорелые повторяли за ней. Вторили и молоденькие девушки, вставшие вокруг костра. Они взялись за руки, их лица светились тихим восторгом.

Когда сердцевина свечей заалела, занялась ровным, жарким пламенем, Силдж крикнула второй раз призыв к Владычице. Огненные братья подали парням заскорузлые куски толстой кожи с отверстием посередине. Грай покинула Роберта, присоединившись к остальным девушкам, и спросить ему было не у кого, но он сам догадался, что это защита, чтобы уберечь руку от огня. Парни надели кожухи, просунув в отверстие пальцы, которые сейчас принесут в жертву своему божеству.

Знахарка бормотала молитвы, её голос то взмывал вверх, то снижался до зловещего шёпота, завывание сменялось визгливым речитативом. Слова вдруг стали понятны Роберту, их повторяли уже все, стоящие на поляне.

— Огонь моего очага — твой огонь! — говорили Торстен, Сверр и Ол.

— Огонь моего очага — твой огонь! — отвечали им Огненные братья.

— Тепло моего дома — твоё тепло! — сквозь треск пламени слышались юные голоса.

— Тепло моего дома — твоё тепло! — откликались басовитым эхом голоса мужчин.

— Жар моего сердца — твой жар! — почти кричали безусые юнцы.

— Жар моего сердца — твой жар! — гремели старшие.

— Отныне и навсегда! Отныне и навсегда! — взревело племя.

Роберт смотрел не отрываясь, не веря в происходящее, как парни сунули приготовленные в дар пальцы в раскрасневшиеся колодцы свечей, а стоящие сзади Огненные братья сильнее ухватили их за плечи, лишая возможности двинуться, если вдруг кто-то в неосознанном стремлении захочет вырваться. Ол вскрикнул, Сверр охнул, Торстен замычал от нестерпимой боли. Их тела и руки задёргались, но неумолимые братья были настороже. Огонь пожирал плоть, запах оплавленных ногтей и горелого мяса расползался по поляне. Парни выли, пот струился по лицам, на шеях вздулись вены и натянулись жилы. Зрители, взявшись за руки, хором взывали к Огненной ведьме, прося её принять подношение юных Обгорелых, забрать себе их слабости, а в ответ наделить отвагой и смелостью.

Силдж вскрикнула третий раз, и Огненные братья, удерживающие руки новоявленных мужчин в раскалённом капкане, выдернули их оттуда и опустили сожжённые пальцы в приготовленный заранее травяной отвар.

Однако Роберт уже этого не видел. Он убегал прочь, не разбирая дороги, огибая деревья и перепрыгивая через корни, рискуя упасть и свернуть себе шею. Но вонь жжёной плоти всё равно преследовала его и гнала вперёд. Это не было похоже на запах жареного, даже сильно подгоревшего на костре мяса — приторная до тошнотворности сладковатость горелого человеческого тела смешалась со зловонием оплавленных ногтей и палёной кости, и всё вместе создало нечто настолько невыносимое, дерущее горло и вышибающее слёзы, что Роберт, едва добежав до ручья, рухнул на колени, и его вырвало. Резвый поток мгновенно унёс остатки непереваренной пищи, и потрясённый Роберт опустил лицо в холодную воду, сделал два больших глотка, пытаясь перебить противный кислый привкус во рту.

— Ты как, Роберт? — Грай осторожно дотронулась до его плеча. Она всегда так бесшумно ходила, что даже в лесу под её ногами никогда ничего не трещало и не хрустело.

— Это уж-ужасно, — прошептал он. Его трясло. — Правду про вас говорят, вы дикари. Вы обычные дикари! Это же чудовищно больно… — Последняя фраза больше походила на сдавленный стон.

— Конечно, больно. — В голосе Грай не чувствовалось ни обиды, ни осуждения. — От такой боли даже можно лишиться рассудка. Вот Силдж и даёт ребятам Огненную воду. Она говорит, что Огненной ведьме нужны мужчины в здравом уме. Но иногда парни всё равно теряют сознание, а кто-то может даже надуть в штаны. Силдж говорит, это не страшно. Она говорит, что в момент перерождения уходят все слабости. И остаётся только сила.