Сокровища хана Кемиля

– Спасибо, папа, я запомню, – Толик зевнул, он вдруг очень захотел спать.

– Спокойной ночи, сын, – увидев его состояние, отец поднялся с дивана и вышел из комнаты.

– Спокойной ночи, – Толик разделся и, чувствуя, что засыпает на ходу, юркнул в постель.

– Лена, – отец прошел на кухню, где мать мыла оставшуюся от ужина грязную посуду, – Лена, наш сын стал совсем взрослым, а мы с тобой до сих пор считаем его малышом.

– Это ты к чему? – удивилась мать, откладывая в сторону пушистую от мыльной пены губку.

– Он задает взрослые вопросы. Вопросы, на которые не каждый сможет ответить, так то, вот! – отец подошел к окну и задумчиво посмотрел на синеву сгущавшихся сумерек. – Четырнадцать лет – это уже мужчина.

– Скажешь тоже, – улыбнулась мать, – он еще мальчишка, у него одни мечи, луки, да клуб этот исторический на уме. Да, и четырнадцать ему только будет.

Отец хотел что-то ответить, но лишь махнул рукой и, не проронив ни слова, отправился смотреть теленовости.

Проснулся Толик ровно в половину седьмого. Он спал без снов и прекрасно отдохнул. Глубоко вздохнув, он сбросил с себя одеяло и принялся отжиматься от пола. Ровно тридцать раз, вот и вся зарядка. Быстро и эффективно.

– Доброе утро, – весело пожелал он матери, готовившей на завтрак румяные аппетитные оладьи.

– Чего это ты, сынок, в такую рань поднялся? – удивилась та, выкладывая на блюдо очередную порцию.

– Надо, – загадочно улыбнулся Толик, отправляя в рот сразу два горячих оладушка, – сегодня дел много. В школу пораньше прийти надо, линейка у нас.

Он залпом выпил стакан кефира и, хлопнув дверью, выскочил на улицу. Танину худенькую фигурку Толик увидел практически сразу. Взяв пачку листовок, девушка направилась к железной двери очередного подъезда.

– Подожди, Тань, я тебе помогу! – Толик подхватил сумку-тележку, до верху набитую рекламными листовками.

– Тихо, тихо, ты все перепутаешь, – улыбнулась Таня, – ты лучше рядом с сумкой постой, а я по ящикам листочки сама разложу.

– Вот еще, – обиделся Толик, – вместе разложим, так быстрее будет.

За полчаса они успели разнести по подъездам все листовки, и присели отдохнуть на лавочку возле сквера.

– Рекламки что ли носили, нищеброды? – услышали они насмешливый голос, шедший откуда-то сбоку, от стоявшей рядом с лавочкой машины.

Не сговариваясь, ребята обернулись. Из кабины громоздкого черного джипа вылез Валька Печенкин, сын директора городского рынка. Валька учился в одном классе с Толиком, а жил в недавно построенном элитном доме с большими удобными квартирами и подземным гаражом. Два раза в неделю Вальку возили перед школой в бассейн, где тренировалась городская сборная по плаванию.       Тренер этой самой сборной занимался с Валькой персонально Папаша Вальки, озаботившись излишней полнотой отпрыска, пожелал сделать из сына настоящего атлета. Для единственного ребенка в семье Печенкиных денег не жалели, пока дела шли ни шатко, ни валко, но на занятия Вальку возили исправно. Кроме шофера в этом ответственном мероприятии был задействован шкафоподобный охранник, неотступно следовавший за Печенкиным-младшим. Вот и сейчас секьюрити тоже вышел из машины и, умильно улыбаясь, расположился за Валькиной спиной.

– Буклетики, значит, разносим в свободное от учебы время? – гнусно улыбаясь, продолжал допытываться Валька, похлопывая себя по обтянутым «Адидасом» бокам.

– А хоть бы и так, тебе то что? – сплевывая сквозь зубы, ответил Толик, – не всем же в бассейнах воду мутить, надо кому-то и буклетики разносить.

– Че сказал?! – Валька изобразил на круглом лице праведный гнев. – Ща велю охраннику, он тебя мигом обработает!

– А без охранника ты на что-нибудь способен, Печенкин? – презрительно усмехнулась Таня, поднимаясь вслед за Толиком со ставшей вдруг неуютной лавочки.

– Че?! – Валька чуть не подавился жвачкой, которую все это время старательно надувал в большой розовый шар, – Че ты сказала?

– Пошли, Толик! – Таня потянула друга за рукав куртки. – Похоже, Печенкин по человечески разговаривать разучился. Только жвачку, как корова жует, да «чекает», как недоразвитый.

Они засмеялись и зашагали прочь, оставив красного от злости Печенкина в гордом одиночестве.

– Вы че? Совсем, чтоль того? – бросил им вслед толстяк, но ребята, ушедшие далеко, уже не слышали его слов. – Ну, я вам покажу, гады! Вы меня еще попомните! Коровой, понимаешь, обзывают, недоразвитым дразнят, – бормотал Валька, плюхаясь на заднее сиденье просторного джипа.

Школьные занятия проходили, словно во сне. Ни Толик, ни Гриша не могли спокойно слушать объяснения учителей, и оба схлопотали по паре от разъяренной их неправильными ответами Синусоиды.

– Рыжов, Воронцов, встаньте! – математичка аккуратно вытерла носовым платком испачканные мелом руки, – вставайте, вставайте, я жду!

Сначала Гриша, за ним и Толик, нехотя, поднялись со своих мест и, молча, уставились на учительницу. Класс, довольный тем, что урок вышел из привычной, скучной колеи, замолчал и заинтересованно наблюдал за начинающимся спектаклем.