Сокровища Сьерра-Мадре

Наверное, это требование показалось вождю чрезмерным, или же — думается, это больше всего похоже на правду, — он потерял веру в волшебную силу изображения богоматери. Как бы там ни было, вождь вернулся в Мехико, навел в городе справки о врачах, и ему назвали дом некоего дона Мануэля Родригеса. Дон Мануэль был знаменитым испанским врачом, но человеком, к сожалению, очень жадным и властолюбивым. Обследовав мальчика, врач объявил отцу, что, вполне возможно, сумеет даровать ему зрение. А чем индеец с ним расплатится?

Вождь сказал, что у него есть ферма и много скота. Однако же это не деньги, ответил ему дон Мануэль, а ему нужны именно деньги, много денег. И тогда вождь пообещал, что если дон Мануэль даст его сыну зрение, он сделает врача самым богатым человеком в Новой Испании.

— Мне известна богатая золотая и серебряная шахта, — сказал ему вождь. — И когда мой сын сможет видеть, я покажу ее вам.

И они заключили жестокое соглашение, по которому дон Мануэль имел право лишить ребенка зрения, если шахта не существует или принадлежит уже кому-то другому.

Дон Мануэль взялся за дело и целых два месяца оперировал мальчика, запустив остальных пациентов, в том числе и больного тайного советника вице-короля. Через два месяца у мальчика было зрение орла, и дон Мануэль объяснил вождю, что это навсегда. Он-то не обманул.

Радость вождя не знала границ, его благодарность исходила из чистого сердца.

— Теперь я докажу тебе, дон Мануэль, что не обманул тебя, — ответил он, когда врач спросил о вознаграждении. — Шахта принадлежала моей семье. Когда пришли испанцы, мой предок засыпал ее, потому что не желал появления испанцев в наших местах, — мы ненавидели испанцев и знали, что белые любят золото и серебро больше, чем сына господня. Но нас предали; пришли испанцы и, пытая предка и его жену, вырвали у них языки. И хотя рот переполнился кровью, а от боли можно было лишиться разума, он только рассмеялся испанцам в лицо, и шахта им не досталась. Потом мой предок начертал на песке несколько знаков, и смысл их его сын передал своему сыну, и так далее, пока он не дошел до меня: если какой-то человек окажет тебе, твоей семье или твоему роду услугу, которую не пожелал оказать ни наш украшенный перьями бог, ни нимбоносящий бог белого народа, — отдай сокровища этому человеку, пусть они принадлежат ему. Вот почему шахта отныне принадлежит тебе, дон Мануэль. Я укажу тебе путь, по которому ты пойдешь через три месяца.

После того, как дон Мануэль завершил дела в Мехико, он со своей женой Марией отправился в долгий и утомительный путь в Гуакаль. Разыскал там вождя, и его приняли с таким теплом, с каким и родного брата не встречают.

— По дороге я думал о том, — сказал дон Мануэль гостеприимному хозяину, — что ты довольно странный человек. Почему ты сам не разрабатываешь эту шахту, Агила? Тогда тебе было бы достаточно заплатить мне сто тысяч золотых гульденов, и я выполнил бы твою просьбу.

Вождь рассмеялся:

— Мне не нужно золото, и серебро мне тоже не нужно. У меня есть пища, у меня есть красивая и добрая жена и любимый сын, красивый и крепкий. Что мне в золоте? Земля благословенна, трижды благословенна, плоды ее благословенны, трижды благословенны, стада скота благословенны, трижды благословенны. А в золоте нет ни благодати, ни благословения. И в серебре нет благословения. Разве вы, испанцы, обрели благодать? Из-за золота вы убиваете друг друга. Из-за золота вы ненавидите друг друга. Наш народ, как и народы из долины, никогда не ссорился и не воевал из-за золота. Мы много сражались за землю, за реки и озера, за города, за соль, за стада скота. Но за золото или серебро? Да, смотреть на него приятно. Но если я проголодаюсь, оно меня не насытит, его не съешь — значит, и толка в нем мало.

Тут дон Мануэль расхохотался и сказал:

— Нет, Агила, я золото есть не стану, можешь мне поверить!

Вождь тоже рассмеялся:

— Охотно верю тебе. Я могу поступить кому-то в услужение из-за земли, но за золото я никому служить не стану. Ты не понимаешь, о чем я говорю. У тебя другое сердце.

Три дня у них ушло на то, что они мыкались по горам и лесным чащобам, то откалывая образцы камней, то копая землю. Дон Мануэль уже склонялся к тому, чтобы истолковать долгие поиски как нежелание индейца расплатиться с ним. Но с другой стороны, когда видел, насколько умело и планомерно вождь обследует эти места, какое значение придает положению солнца на небе и тени, отбрасываемой горными вершинами, вынужден был признать, что в этих поисках есть определенный смысл.

Прошло куда больше недели. Но однажды вечером вождь сказал:

— Завтра я дам тебе шахту, потому что мои глаза видят ее!

Дон Мануэль спросил, почему вождь не взял его с собой сразу, еще три месяца назад.

— Потому что нам все равно пришлось бы прождать до завтрашнего дня: солнце не доходило до нужного места. А теперь оно над нами. Я уже несколько дней знаю, где шахта. Завтра мы придем к ней, и я отдам ее тебе.

И действительно на другой день они открыли шахту в одной из пропастей.