Сокровище альбигойцев

Мы знаем, что кельтиберские друиды — по меньшей мере в Пиренеях — были обращены в христианство манихейцами. Сущность манихейства и состоит в том, что оно укоренилось не только в маздеизме-митраизме и христианстве, но и в буддизме. Этого одного было достаточно, чтобы пришествие такого мистического учителя, который провозгласил южным галлам в качестве нового учения странствие душ и счастье небытия, стало излишним.

На Синоде в Сен-Феликс-де-Карамане (1167 г.), созванном по призыву славянского еретического папы Никиты, альбигойцы познакомились с западным катаризмом и организовались по его примеру. Это стало первопричиной, побудившей, ввиду подготовки Рима к всеобщему преследованию еретиков, к объединению этих родственных, сформированных по сходным принципам, но в основе своей не единых «церквей Иоанна» — как они сами себя называли.

Тем более точным является сравнение раннего христианства с учением альбигойцев, сделанное двумя ортодоксальными историками Гиро и Мола. Последний говорит в предисловии к «Наставлению инквизитору» Бернара Ги: «Бернар Ги неправильно назвал ритуальные действия катаров “обезьяньим подражанием”. Вместе с Гиро (Guiraud J. Cartulaire de Notre-Dame de Prouille. P., 1907. Vol. I) следует признать, что они отправляют изначальный канон литургии, сохраненный с времен раннего христианства. Замечание Ги можно трактовать лишь как незнание им (и его временем) раннецерковных обрядов. Сравнение Гиро катарских и раннехристианских ритуалов в высшей степени показательно…» (Gui B.

Manuel de l‘Inquisiteur. Vol. 1–2. P., 1926. P. 12–13, note 1).

В первые века после Рождества Христова иудеи и язычники могли с одинаковым правом обратиться в истинную веру, однако Рим первым начал стремиться к главенству над церковью Афин и, объявив свое понимание веры единственно христианским, догматизировало его. Собственно, манихейство, как любое гностическое исповедание веры, являлось одной из раннехристианских церквей. То, что христианизированный друидизм — такой, как языческо-христианская церковь Галлии, — основывался на истинно просвещенных, могло свидетельствовать лишь в пользу его христианской сущности. В остальном мы должны отдавать себе отчет, что и в более поздние времена ортодоксальный аскетизм сознательно приближался к манихейству, когда объявлял отказ от плоти, называя ее врагом, неприемлемым душе. Так, святой Франциск говорил: «Многие порицают своих врагов или соседей, когда те грешат или заболевают. Но они не должны этого делать, поскольку у каждого есть свой враг в самом себе — собственное тело, благодаря которому он и грешит. Поэтому благословен слуга Господа, не упускающий своего врага и защищающийся от него; ибо поступающему так не может причинить вреда ни один из видимых врагов». В другом высказывании он называет свое тело «ужаснейшим врагом и злейшим противником, охотно уступающим дьяволу». Доминиканец Таулер, глава немецких мистиков XIV в., считал, что человек представляет собой лишь нечистую массу, тварное существо, наполненное злом и тленной материей, не вызывающее ничего, кроме отвращения. Это мнение полностью разделяли его последователи, хотя они тут же обращались к теме любви и милосердия.

Г. Леа также отмечает: «Рассматривая движение этих еретиков (катаров) с их изменчивой судьбой, мы не должны забывать, что все наши сведения о них почерпнуты почти исключительно из трудов их противников и преследователей. За исключением нескольких вальденских трактатов и описания единственного ритуала, документы катаров полностью утрачены. Об учении “чистых” можно узнать только из таких трудов, в которых их ниспровергают и провоцируют ненависть простых христиан; о борьбе и судьбе катаров мы узнаем только из сочинений их безжалостных гонителей. Я не могу найти ни слова похвалы по адресу еретиков, которое было бы основано не на уступках или обвинениях их недругов; и когда встречаю направленную против них клевету, то вижу причину лишь в вольном или невольном преувеличении — настолько очевидном, что данное свидетельство не имеет никакой исторической ценности. В целом же наши симпатии должны обратиться к тем, кто был готов терпеть преследования и смотреть в лицо смерти ради того, что они считали истиной. Ибо, учитывая тот упадок, который они могли видеть в состоянии официальной Церкви, нельзя вслед за их ортодоксальными противниками считать, что они выходили из церковного союза затем, чтобы свободнее предаваться своим беспорядочным порокам» (Lea H. Ch.

Geschichte der Inquisition im Mittelalter. Bonn, 1905–1909. Bd. I, S. 66).

См. также: «Течет ли из одного отверстия источника сладкая и горькая вода?» (Иак. 3:11).

19. Уже Маркион около 150 г. по Р. Х. попытался полностью отделить христианство от иудаизма. От его общины манихеи переняли отказ от иудейских традиций.

В связи с этим следует также напомнить, что в песне Гуона сатана назван Luciabel, или Lusiabel.