Сокровище пути (СИ)

– Это был глупый вопрос. Милая, я не могу запереть тебя. Я представляю, как мы с мамой попытались бы запереть Олеми или Нэни. Или кто-то бы попытался запереть нас с ней. Ты сильно изменилась за эту зиму. Мы все изменились. Я не знаю, к лучшему ли. Эти люди принесли с собой не только свою болезнь, но и что-то, что не вызывает жара, и при этом столь же заразно. Алгар собирает рыбаков и ходит к плотнику в верхнюю деревню, потому что теперь его преследует желание построить корабль. Близнецы бредят тем, как бы им побывать в других краях. Лойка была лишь первой пташкой, упорхнувшей от нас. Я был бы слепцом, если бы не видел этого. Ты уйдёшь с этим мальчишкой, и я буду верить, что однажды ты вернёшься домой, и Лойка будет рядом. Скажи, ты сама не боишься?

– Боюсь, отец. Я боюсь, что в лесу или за лесом нет прохода дальше. На картах Конды там ничего не отмечено.

– И тогда ты вернёшься.

– Я не хочу сейчас думать об этом. Но да, тогда я вернусь.

– Отец сказал, что мы с тобой защитим друг друга, Верделл. И ещё он сказал, что уже отпустил меня, когда Конда пришёл и сказал, что хочет, чтобы я уехала с ним.

14. Память

– Когда мы напились в твоей комнате... Ты говорила, что поцеловала одного парня, своего жениха, но на самом деле думаешь о другом. Я подумал, что ты говорила про меня, помнишь? Но потом кир Конда пришёл на твой день рождения, такой всклокоченный, со своей кемандже. Когда он играл тебе, и ты смотрела на него, мне показалось, что я подсматриваю за чем-то запретным. А потом ты улыбнулась. Мне было страшно от той улыбки. Я пошёл за тобой, и думал, что ты сделаешь с собой что-то нехорошее, такое у тебя было лицо. В тот вечер я всё понял. Мне до сих пор стыдно, что я тогда подумал, будто твои мысли – обо мне. Ты шла к нему босиком, оставляя кровь на снегу, и я не думаю, что твой отец смог бы запереть тебя. Вряд ли вообще кто-то мог бы тебя запереть.

Аяна передвинулась и легла рядом с ним, обняла его и гладила по голове. Верделл тоже обнял её.

– Когда мы в прошлом году выходили из Ордалла, я и подумать не мог, что меня будет обнимать кирья, и я буду обнимать её, и при этом меня никто не будет порицать. Когда я увидел тебя, ты чем-то была похожа на Лойку. Только Лойка повеселее. Но чем больше проходит времени, тем больше ты мне кажешься похожей на мою маму. Когда ты обнимаешь меня, я не чувствую неловкости или стыда. Это как будто я упал с дерева и ободрал коленку, а мама гладит меня по голове. Ты так сильно изменилась за то время, пока я тебя знаю.

– Ты тоже. Мы выросли, Верделл. Ты говорил, что родился в июле. Когда твой праздник рождения?

– Во второй половине. Двадцатого числа. За неделю до дня рождения Конды.

– Осталось чуть больше месяца. Тебе исполнится шестнадцать. Совсем взрослый станешь.

– Дома мне бы подарили хорошую лошадь и клинок. Но через месяц мы, скорее всего, всё ещё будем в степи.

Аяна помолчала. Она кое-что вспомнила, и это тревожило её.

– Верделл, а можно задать тебе вопрос?

– Да. Задавай.

– В том постоялом дворе... – Она почувствовала, как Верделл напрягся. – Ты ударил того человека ножом. Это выглядело так, будто тебе привычно движение... Наши скотоводы так забивают животных. Быстро, одним ударом, чтобы не испугать.

Верделл отодвинулся от неё, и в лунном свете она видела его лицо.

– Откуда ты знал, куда и как бить? Я бы растерялась, даже если бы у меня был очень большой нож. Я бы просто махнула им, но твоё движение... оно было будто отточенным.

Верделл вздохнул.

– Это долгая история. Не очень люблю это вспоминать. Меня забрали в большой дом, когда мне было восемь. Почти четыре года меня учили манерам, верховой езде, обращению с луком, самострелом, клинками и ножом. Всех кирио учат этому с детства. Мой отец, Исар... кир Салке Исар, решил, что всё же не хочет отказываться от внебрачного сына. Он занялся моим образованием. Но его жена, кира Атойо, была в бешенстве из-за того, что он изменял ей. Она требовала избавиться от меня. Она устраивала такие скандалы, что кир Исар наконец не выдержал. Он хотел отдать меня учиться на катиса, но к нему тогда пришёл Воло. Он сказал: «Как ты представляешь этого шалопая чьим-то наставником? Отправь его в море, пусть учится морскому делу. Он будет далеко отсюда, и твоя кира наконец успокоится. Пулат будет ему прилично платить, и однажды он, может быть, устроит свою судьбу». Так в двенадцать лет меня отправили юнгой на «Ласточку». Мы ходили на ней вдоль побережья до Дакрии и обратно, и пару раз до Ровалла. Однажды Воло пришёл к капитану и спросил, как мои успехи. С ним ещё был Конда. Капитан сказал, что я ничем не выделяюсь, и Воло сказал, что это уже успех, что я ничего не сломал и не поджёг. Понимаешь, кирья, со мной вечно происходили какие-то неприятности.

– Понимаю, Верделл. Охотно верю.