Сокрушитель Войн

Жрица испустила громкий вздох, и Гимн расценил это как победу. У Всематери были самые набожные и смиренные жрицы во всем дворе, и если ему удалось вызвать раздражение у них, значит, он может рассердить кого угодно. Уперев руки в бока, он ждал, пока исполнят его распоряжение. Всематерь могла командовать своими слугами и жрецами, но не в ее власти было заставить их игнорировать Гимна Света. Он ведь тоже был богом, и им приходилось подчиняться его просьбам, если только он не требовал чего-то, напрямую запрещенного Всематерью.

Даже если тем самым они раздражали свою госпожу.

– Я овладеваю новым искусством, – сказал Гимн. – Бесить через посредника!

Лларимар вздохнул:

– Ваша милость, а как же ваша речь перед Авророй Соблазна несколько дней назад? Помнится, вы давали понять, что не собираетесь настолько раздражать людей.

– Я не говорил ничего подобного! – возразил Гимн. – Я просто сказал, что начал чуть больше узнавать в себе человека, которым был раньше. Но это не значит, что я отказываюсь от успехов, достигнутых мной за последние несколько лет.

– Ваше самоосмысление достойно восхищения, ваша милость.

– Я знаю! А теперь – тише. Жрица возвращается.

В самом деле, она приблизилась и склонилась перед Гимном.

– Мои извинения, ваша милость. Наша богиня повелела, чтобы ни одна жрица не передавала ей ваши просьбы о встрече.

– А она сказала, что они не могут попросить ее выйти сюда?

– Да, ваша милость, – кивнула жрица. – И она запретила любые другие формулировки, подразумевающие встречу с вашей милостью, обмен письмами или передачу посланий от вас в любой форме.

– Хм, – произнес Гимн, потирая подбородок. – Она быстро схватывает. Что ж, полагаю, ничего не поделаешь.

Жрица заметно расслабилась.

– Тушкан, поставь шатер прямо здесь, перед ее дворцом, – распорядился Гимн. – Сегодня я собираюсь спать здесь.

Жрица вскинула голову.

– Что вы собираетесь делать? – уточнил Лларимар.

Гимн Света пожал плечами.

– Я не уйду, пока не встречусь со Всематерью. Это значит, что останусь, пока она меня не примет. Уже больше недели прошло! Если ей так хочется проявлять упрямство, я докажу, что могу быть так же упрям. – Он бросил взгляд на жрицу. – Знаете ли, прикидываясь несносным фигляром, я в этом весьма поднаторел. Полагаю, Всематерь не запретила пускать во дворец белок?

– Белок, ваша милость? – переспросила женщина.

– Превосходно, – сказал Гимн, усаживаясь.

Слуги принялись устанавливать шатер, а он достал из коробки безжизненную белку и посадил ее на ладонь вытянутой руки.

– Миндальная трава, – тихо проговорил Гимн новый приказ, который его люди запечатлели в безжизненном существе, и повысил голос, чтобы его услышала жрица: – Беги во дворец, найди живущую там возвращенную, бегай вокруг нее и вопи так громко, как сможешь. Не позволяй себя поймать. О, и еще – раздери столько мебели, сколько сможешь.

Затем повторил тише:

– Миндальная трава.

Белка спрыгнула с ладони и метнулась во дворец. Жрица с ужасом проследила за ней взглядом. Зверек принялся верещать совершенно не по-беличьи и, проскользнув между ног ошеломленного стражника, исчез в здании.

– Вечер становится восхитительным, – заметил Гимн, потянувшись за виноградом, когда жрица бросилась за белкой.

– Зверек не сможет выполнить все эти распоряжения, ваша милость, – сказал Лларимар. – Несмотря на то, что дыхание дает ему силу повиноваться приказам, у него все же разум белки.

– Посмотрим, – пожал плечами Гимн Света.

Из дворца донеслись раздраженные крики. Гимн улыбнулся.

Прошло больше времени, чем он ожидал. Всематерь была упряма, что доказывала неудачная попытка Авроры манипулировать ею. Поэтому Гимн просто сидел, безмятежно слушая игру музыкантов. Время от времени из дворца выглядывала служительница проверить, здесь ли он еще. Прошло несколько часов. Гимн старался не есть и не пить слишком много, чтобы не пришлось отлучаться в уборную.

Он приказал музыкантам играть погромче. Он специально выбрал труппу со множеством ударных инструментов.

Наконец из дворца вышла всклокоченная жрица.

– Ее милость вас примет, – сказала она, склонившись перед Гимном.

– Что? – переспросил он. – А, конечно. Я должен идти прямо сейчас? Можно я дослушаю эту песню?

Жрица подняла голову:

– Я…

– Ну хорошо, хорошо, – отозвался Гимн, вставая.

* * *

Всематерь все еще находилась в зале аудиенций. Гимн помедлил в дверном проеме, который, как и в остальных дворцах, был спроектирован с учетом роста богов, и нахмурился.

Люди по-прежнему ждали в очереди, а Всематерь восседала на троне в передней части зала. Она была коренастой, а ее седые волосы и морщинистое лицо всегда казались ему не совсем уместными для богини. Внешне она выглядела самой старой в пантеоне.

Он уже давно здесь не бывал. Собственно…

«Последний раз я был здесь вечером накануне того дня, когда Безмятежная Пророчица отдала свое дыхание, – вспомнил он. – В тот вечер, несколько лет назад, мы разделили ее последнюю трапезу».