Сокрушитель Войн

– Помнишь, что я рассказала о беседе с Треледисом? Он говорил о твоем дыхании с почтением. Для него оно – сокровище, которое надо передавать от поколения к поколению, подобно семейному гобелену.

«В моей книге в одной из сказок, – написал Сезеброн, – был волшебный меч. Мальчик получил его от деда, и оказалось, что меч – семейная реликвия, символ королевской власти страны».

– Что ты имеешь в виду?

«Возможно, вся халландренская монархия – не более чем способ сохранить дыхание. Люди-носители – единственный способ безопасно передавать дыхание через поколения. Для этого была создана династия королей-богов, способных нести в себе сокровище и передавать его от отца к сыну».

Сири медленно кивнула.

– То есть выходит, что король-бог – еще в большей степени сосуд, чем я. Ножны волшебного оружия.

«Точно. – Рука Сезеброна быстро двигалась по доске. – Им пришлось сделать мою семью королями, потому что сокровище состоит из множества дыханий. И они отдали их возвращенному, иначе король и боги могли начать борьбу за власть».

– Возможно. Как-то невероятно удобно, что у короля-бога всегда появляется мертворожденный сын, который становится возвращенным…

Она замолчала. Сезеброн осознал то же самое и слегка дрожащей рукой написал:

«Если только следующий король-бог – вовсе не сын предыдущего».

– Остре! – воскликнула Сири. – Владыка Цвета! Вот оно что! Где-то в королевстве умер и вернулся ребенок. Вот почему так срочно нужна моя беременность! У них уже есть следующий король-бог, им просто надо разыграть спектакль. Нас поженили в надежде поскорее получить ребенка, чтобы потом обменять его на возвращенного.

«Тогда они убьют меня и как-то изымут мое дыхание, – продолжил Сезеброн. – И передадут его ребенку, который станет новым королем-богом».

– Погоди. А младенцы вообще возвращаются? – спросила она.

«Да», – написал он.

– Но как младенец будет возвращен, когда для этого нужны героизм, добродетель или еще что-то в этом роде?

Сезеброн задумался, и Сири поняла, что у него нет ответа. Младенцы возвращались. Ее народ не верил, что люди возвращаются из-за воплощенной в их добродетели, как считали халландренцы. Сири этот тезис казался дырой в теологии, но она не хотела спорить об этом с Сезеброном. Его и так волновало то, что она не верит в его божественность.

Сири откинулась назад.

– Ладно, это неважно. Главный вопрос в ином: если короли-боги – лишь сосуды для дыхания, то зачем их менять? Почему не оставить носителем одного человека?

«Я не знаю, – написал Сезеброн. – Бессмысленно, не правда ли? Может, они не уверены, что смогут удерживать одного короля-бога взаперти так долго. Может, детей легче контролировать?»

– Если так, то их стоило бы менять чаще, – сказала Сири. – Некоторые короли-боги правили веками. Конечно, если дело не в том, насколько бунтарски настроен тот или иной король по их мнению.

«Я делаю все, что от меня ожидают! Ты сама только что жаловалась на мое чрезмерное послушание».

– По сравнению со мной да, – ответила Сири. – Может, ты неуправляем с их точки зрения. В конце концов, ты же спрятал книгу матери и научился писать. Может, они достаточно тебя знают, чтобы понять, что ты не останешься смиренным. И потому они собираются заменить тебя, как только появится возможность.

«Может быть», – написал он.

Сири снова мысленно перебрала их умозаключения. Это все просто догадки, если смотреть на них критически. Но, по всеобщему мнению, у возвращенных не может быть детей, так почему король-бог должен отличаться? Может, таким образом скрывают тот факт, что они заменяют короля-бога новым, как только найдут подходящего.

И все же самый важный вопрос остался без ответа. Что они сделают с Сезеброном, чтобы забрать его дыхание?

Король, запрокинув голову, смотрел в темный потолок. Заметив в его глазах печаль, Сири поинтересовалась:

– Что такое?

Он лишь покачал головой.

– Прошу, скажи. Что с тобой?

Помедлив мгновение, он опустил взгляд и написал: «Если сказанное тобой верно, то вырастившая меня женщина – не моя мать. Меня родила случайная женщина за пределами Двора. Когда я был возвращен, жрецы забрали меня и вырастили во дворце как «сына» короля-бога, которого только что убили».

При виде его страданий у Сири сжалось сердце. Передвинувшись по кровати поближе к нему, она обняла его и положила голову ему на руку.

«В моей жизни она единственная была по-настоящему добра ко мне, – написал он. – Жрецы почитают меня и заботятся обо мне – по крайней мере, я так считал. Однако они меня никогда по-настоящему не любили. Любила только мать. И теперь я даже не знаю, кем она мне приходилась».

– Если она тебя вырастила, значит, она – твоя мать, – сказала Сири. – Неважно, кто родил тебя.

Сезеброн не ответил.

– Может, она и была твоей настоящей матерью, – предположила Сири. – Если тебя привезли во дворец в тайне, то могли и мать прихватить. Кто лучше о тебе позаботится?

Он кивнул и принялся писать, обняв Сири за талию свободной рукой.

«Возможно, ты права. Хотя теперь ее смерть кажется мне подозрительной. Она же была из тех немногих, кто мог рассказать мне правду».