Соль в ране

Он наклонился и внимательно посмотрел на лица двух матросов. Гош не сводил глаз с Даун, и в его взгляде читалась огромная любовь. Ну, а Ван пытался скрыть беспокойство, изображая на своем лице безразличное выражение.

Эдвардс продолжал:

— Мы собрались здесь, чтобы окончательно выяснить историю шкатулки. Я считаю, что именно из-за нее произошли все неприятности.

Даун хотела что-то сказать, но он остановил ее жестом.

— Сначала, — заявил он, — я должен сообщить, что все сказанное здесь будет записано в рапорте, который я передам в руки морских властей в Сан-Франциско. Вам слово, мисс Фарлен.

— История проста. Брат моего отца, Вильям, с юности обосновался в Южной Африке. Он жил в Претории, в Грасвале, и мы никогда не получали от него писем. У отца были дела в Сиднее, и он часто ездил туда. Я училась.

— Где?

— В университете Беркли в Калифорнии. Однажды отец сказал мне, что его брат умер. Перед поездкой в Преторию он попросил меня приехать в Сидней, чтобы подождать его возвращения и присмотреть за домом. Мой дядя не имел семьи и не оставил других наследников, кроме отца. Я приехала в Сидней и ждала его возвращения вместе со старой гувернанткой-австралийкой. Отец предупредил меня о приезде телеграммой. Он пробыл в Претории четыре месяца, уладил все дела по наследству дяди, и ему больше нечего было там делать. В одном из писем он упомянул имя Гоша.

— А при чем здесь Гош?

— Он старый знакомый нашей семьи, — ответила Даун. — Гош служил у нас еще в Америке. Мой дядя взял его с собой в Южную Африку, а отец хотел привезти его назад.

— Ну а дальше?

— Я не знала, когда отец приезжает, — ответила она. — Он не уточнил дату, потому что был довольно рассеянным человеком. Наконец он приехал, но болезнь свалила его, он слег и заставил меня привести к нему Гоша, а затем рассказал о наследстве дяди Вильяма.

Даун замолчала на мгновение, окинув всех отсутствующим взглядом, а затем продолжила глухим голосом:

— Наследство оказалось немалым: на двести тысяч долларов необработанных алмазов. Они запаяны в ящике, который заперт как раз в шкатулке из черного дерева. Отец завещал их мне и подписал все необходимые бумаги. Он приготовил все заранее, потому что чувствовал себя очень плохо.

— Он заболел в море?

— Да.

— Но он вам сказал, на каком судне он вернулся?

— Нет, Эдвардс. К тому же я слишком беспокоилась и даже не спросила его об этом.

Эдвардс улыбнулся:

— Я полагаю, что Гош ввел вас в курс?

— Вы очень догадливы, — проронила она.

— Он должен был вам сказать, что если ваш отец не приехал на обычном пассажирском пароходе, то на это у него имелись свои особые причины?

Она холодно посмотрела на него и согласилась:

— Совершенно верно.

— Алмазы не были продекларированы на таможне, не так ли?

— Да.

— Продолжайте, мисс Фарлен. Это очень интересно.

— Остальное вы знаете. В Сиднее меня ожидали неприятности с полицией из-за отравления отца. У меня отобрали паспорт, и я решила изъять его, потому что его отправили на проверку в консульство США. Я воспользовалась приемом и пришла туда, куда меня не приглашали. Народу было много, и я забралась в бюро консула незамеченной, но там меня застал Деланней. Он не сдал меня полиции, а вывел, не привлекая ничьего внимания.

Эдвардс нагнулся вперед:

— Это вас не удивило?

— Немного, но не тогда. Позже мы с ним это обсудили.

— Хорошо, — сказал Эдвардс. — Из-за того, что у вас не было паспорта, вы и выбрали такое малозаметное судно.

Она согласно кивнула:

— Я хотела уехать из Сиднея как можно скорее.

— Из-за алмазов?

— Да.

— Вы в этом уверены?

Она бросила на него резкий взгляд и повторила:

— Да. Я доверила шкатулку Гошу. Он мне объяснил, что «Марютея» идет в Сан-Франциско и что он поступил на судно матросом. Мы не могли вместе появиться на корабле, не вызвав подозрений. Гоша могли арестовать в любое время. С «Марютеи» высадили двух больных матросов, и Гош узнал об этом от Вана, с которым познакомился в порту.

— Это правда, Ван?

— Да, месье, — ответил Ван.

— Что же дальше, мисс Фарлен?

— На корабле я встретилась с Шоном Деланнеем. Денег у меня не было, и он заплатил за мой проезд. Я верну ему деньги в Сан-Франциско.

— Когда продадите бриллианты?

— Разумеется.

Эдвардс скрестил руки на столе:

— Скажите, мисс Фарлен, не хотели бы вы найти убийцу вашего отца?

Она вздрогнула и возразила:

— Я же о нем ничего не знаю.

— У вас нет ни малейшего подозрения?

— Нет.

— Вы лжете и противоречите сами себе, мисс Фарлен. Вы знаете, на каком судне прибыл ваш отец. На «Марютее», которая шла прямо из Кейптауна.

Даун ничего не ответила и лишь поджала губы.

— Это не очень-то ловко, — с иронией произнес Эдвардс.

— У меня не было выбора, — возразила она.

— Ну, это вы только так говорите, — прервал ее Эдвардс. — Шхун, слава богу, хватает, а о пароходах я и не говорю. «Лондон-Сити» снялась с якоря за сутки перед нами.

— Гош заключил контракт с «Марютеей».

— Да. Я его узнал, но ничего не сказал.

— Почему?

— Ждал, чем это кончится.

— А Арчер?

— Вероятно, тоже.

Она резко встала:

— Эдвардс, вы грубиян! Мой отец почувствовал себя плохо на «Марютее», и отравил его Арчер, который знал, что лежит в шкатулке.