Солдатский маршал [Журнальный вариант]

Дивизии восточнословацкого корпуса и партизанские отряды, к сожалению, существенной помощи оказать не смогли. Партизаны дрались в глубине гор. А дивизии сложили оружие ещё 2 сентября, когда немцы усилили их блокаду. Словаки оказались ненадёжными союзниками и слабыми вояками. Но слабость этих подразделений с честью компенсировал 1‑й Чехословацкий корпус генерала Свободы.

Одновременно Конев поставил задачу командиру 1‑го гвардейского кавалерийского корпуса генералу Баранову: прорваться вперёд, выйти на оперативный простор и соединиться с партизанами, активизировать их действия и совместными усилиями попытаться сделать то, что не выполнили дивизии восточнословацкого корпуса.

— При встрече с повстанцами и партизанами, — приказал он командиру кавкорпуса, — объявляйте себя смело красным атаманом — командующим советскими войсками на территории Словакии!

Вначале кавалеристы действовали успешно. Пересекли польско–чехословацкую границу, вступили на территорию Словакии. Но вскоре немцы определили силы, прорвавшиеся в их тыл, и отсекли кавкорпус генерала Баранова. Генерал Хейнрицы помнил подобные прорывы и под Вязьмой, и под Ржевом и знал, как их ликвидировать. Маневренность корпуса с каждым днём слабела. К 16 сентября продовольствие и боеприпасы кавалеристам доставлялись только авиацией. 24 сентября корпус пробился из окружения. Задачу свою он не выполнил, но боевого духа не потерял.

О состоянии гвардейского кавкорпуса, только что вышедшего из окружения, Конев вспоминал с некоторой иронией. Проезжая по тыловым деревням, где расположились эскадроны, он наблюдал такую картину: личный состав, «радуясь выходу из тыла врага, уже распевал лихие казачьи песни…» В одной из деревень в окружении офицеров штаба гулял и генерал Баранов. «Так закончились боевые действия 1‑го гвардейского кавалерийского корпуса в этой операции», — подытожил Конев.

Немцы наращивали силы, непрерывно контратакуя авангарды и фланги 38‑й армии.

Генерал Москаленко маневрировал ударными группировками, наносил удары то на левом фланге, то на правом. 18 сентября немецкая оборона была прорвана. 19 сентября советские танки вошли в Пулавы. Дуклинский перевал был преодолён. Конев телеграфировал в Ставку: «Операция 38‑й армии принимает напряжённый характер. Перед армией действует свыше пяти пехотных дивизий, три танковые дивизии с общим количеством до 200 танков и самоходных орудий. Действия нашей авиации ограничены из–за отсутствия горючего. Отпущенный лимит 20 тыс. тонн полностью израсходован. В связи с этим прошу отпустить фронту 30 тыс. тонн дополнительно».

Война — это моторы и горючее.

6 октября стрелковый и танковый корпуса авангарда совместно с частями Чехословацкого корпуса вышли к границе Чехословакии. Чешские офицеры на пограничном столбе прикрепили государственный герб и национальный флаг. На полотнище флага была сделана надпись на чешском и русском языках: «Чехословакия приветствует и благодарит своих освободителей! Да здравствует вечная дружба народов СССР и Чехословакии!» Тогда, осенью 44‑го, чехословацкие офицеры сделали эту надпись от чистого сердца. В те дни слова на знамёнах писались кровью, потому что их писали солдаты. Пройдут годы, и освобождённый народ потребует убрать со своей земли памятники и могилы своих освободителей. Чувство благодарности окажется недолгим. Впрочем, новой Чехией управляли уже не солдаты, а политики.

6 октября 1944 года Конев стоял на первом плацдарме чехословацкой земли, только что отбитой у неприятеля, и смотрел на ликование солдат генерала Свободы, на то, как они становились на колени и целовали родную землю.

Спустя двое суток Конев приостановил наступление и приказал войскам занимать оборону. Перевалы Главного Карпатского хребта были захвачены. Путь в Чехословакию открыт.

Переход через Трансильванские Альпы завершился успешно. 38‑я армия и части усиления захватили большие трофеи: 31 360 пленных, 912 орудий и миномётов, 40 танков и штурмовых орудий.

Бои в горах Конев будет вспоминать как наиболее тяжёлые.

Глава двадцать девятая

ПРОРЫВ НА ВИСЛЕ

«Всё кругом было буквально перепахано, особенно на направлении главного удара…»

В Ставке и в войсках только и говорили, что об ударе на Берлин. Красная Армия была сильна как никогда. Слово «Берлин» произносилось редко. Столицу фашистского Рейха называли «логовом».

Штурмовать «логово» считалось большой честью. В Ставке решали, кому предоставить эту честь. В Москве, да ив армейских и фронтовых штабах, понимали: тот, кто возьмет Берлин, навсегда будет помечен великой славой победителя, и его имя при жизни и в истории будут произносить вместе со словом «Победа».

Непосредственно на берлинском направлении стояли войска 1‑го Белорусского фронта маршала Рокоссовского. Немного левее, но тоже перед «логовом», на Сандомирском плацдарме, изготовились к последнему броску правофланговые армии 1‑го Украинского фронта.