Солдаты афганской войны

Возникающие трудности с материалами решались элементарно просто: днем курсантов отпускали «на разведку» с заданием заприметить недостающие вещи на близлежащих стройках, а ночью лишь оставалось всему намеченному «приделать ноги».

Попасть на такую неофициальную разнарядку мечтали все — не надо ни маршировать по плацу, ни надрываться на физподготовке, ни бегать на тактике по полям. Попав из мира Армии в Гражданский мир, курсанты усердно показывают, как напряженно они работают, но никто не торопится закончить — с концом работы кончается райская жизнь вне казармы, и работу, рассчитанную на два часа, старались растянуть на целый день.

Бунт

Где бы мы ни работали по разнарядкам на объектах, я всегда с завистью посматривал на трудящихся рядом гражданских: работали они не спеша, в любое время могли позволить себе перекур, то и дело были слышны шутки и разговоры. Нам же — куркам — приходилось делать все бегом, быстрей, без остановки как заводным.

Однажды наш взвод отправили разгружать уголь из вагонов. Это была самая обычная разнарядка. Одни сверху долбили ломами, другие лопатами цепляли и выковыривали большие серые камни, помогая углю ссыпаться через щель внизу и отгребали его в сторону.

Старшим среди нас был сержант Стрепко. Пока мы несколько часов подряд ворочали уголь, он сидел рядом на насыпи и только временами на нас покрикивал. Чуть дальше на зеленой травке расположился лейтенант Жарков. Мы его не интересовали вообще. Он грыз соломинку и наблюдал за личной жизнью муравьев и птичек.

Наконец-то вагоны разгрузили. Пропотевшие и обессилевшие мы сели на землю отдохнуть. Машина, которая должна была нас забрать, все еще не появлялась. Мы разожгли костер из угольных булыжников и закурили. Немного погодя, Жарков подозвал к себе Стрепко и что-то ему сказал. Выслушав командира, Стрепко повернулся и направился к нам:

— Взвод!.. В одну шеренгу строиться!

Мы построились. Уже зная повадки сержантов, мы поняли, что дальнейший отдых накрылся.

— Взвод!.. К бою! — скомандовал Стрепко — и мы легли на землю.

— Отставить! — мы поднялись.

— Взвод!.. — продолжал Стрепко. — К бою! — мы снова упали на землю, — Отставить!

— К бою!.. Отставить!.. К бою!.. Отставить!..

Сержанты уважали команду «К бою! — Отставить!» как одну из самых тупых команд, которая по своей сути полностью аналогична команде «Лечь! — Встать!».

— Взвод! — не унимался Стрепко. — Вон до той высоты, бего-ом… Марш! — и мы побежали по направлению к указанной высоте, находившейся в полукилометре. А Стрепко присел у костра, дожидаясь нашего возвращения.

Отбежав метров сто, послышались первые недовольные голоса:

— Вот тварь, передохнуть не даст!

— Сам ж… отсидел, а нам — бегай!

— Хватит! Пошли пешком!

— А что, давай пешком пойдем!

Так во взводе неожиданно сам по себе зародился маленький бунт:

— Когда вернемся и опять начнет качать, не подчинимся — и все!

— Только все как один — не дай бог, кто ляжет — потом все ему навешаем! Согласны?

— Согласны! Так и сделаем!

Мы сбавили ход и уже не спеша дошли до указанной цели. Там посидели, перекурили и пошли обратно. Стрепко, издали следивший за нашими действиями, стоял злой и настороженный. Он уже понимал, что взвод вышел из повиновения и, когда мы, ускорившись лишь на последних ста метрах, к нему подбежали, заорал:

— Почему пешком шли? А?.. Взвод! К бою! — никто не шелохнулся.

— Взвод! К бою! — более грозно повторил Стрепко.

Взвод продолжал стоять без движений. Постояв несколько секунд в растерянности, Стрепко направился докладывать о случившемся к сидящему невдалеке Жаркову:

— Товарищ лейтенант, взвод не подчиняется!

Жарков все происходящее, конечно, видел и все слышал, но в ход событий не вмешивался. На доклад он отреагировал с ироничной улыбкой. Лучше разбираясь в психологии коллектива и отдельной личности, он отлично понимал, что напролом здесь действовать нельзя. Он поднялся с земли, поправил фуражку и на ходу одернул китель:

— Так, пошли наводить порядок.

Уже точно зная, как именно надо действовать, он держался уверенно и хладнокровно. Может быть, к подобным ситуациям его готовили еще в училище, а может, он вспомнил добрые советы своих приятелей-офицеров. Но только этот случай был вовсе не такой уж серьезный — лейтенанту мы подчинились бы и так.

Жарков неспешно пошел вдоль строя:

— Так, так… Значит, командиров в х.. не ставите? Так, что ли? А-а?!.. Хорошо, хорошо… — слегка улыбаясь, он пристально вглядывался в лицо каждого в отдельности. — А может кому что-то не нравится? То так и скажите!.. А может кому служить расхотелось? А-а?!.. Или забыли, где вы находитесь?!

Но вот он остановился:

— Курсант Смолин!

— Я!

Жарков, не отрывая глаз от Смолина, очень спокойным тоном тихо сказал:

— К бою! — Смолин сразу же лег на землю.

Жарков пошел вдоль строя дальше:

— Курсант Бояркин!

— Я!

— К бою! — я тоже лег. Потом на землю лег третий, четвертый. Убедившись, что курсанты голосу повинуются, Жарков вышел на середину и, еще раз оглядев строй, твердо скомандовал:

— Взвод! К бою! — Через мгновение взвод лежал на земле.

— Отставить! — взвод встал.