Солдаты холодной войны

Нанн, со своей стороны, настаивал на том, чтобы администрация внесла поправки, что договор окончательный и официальный до голосования в Сенате. Он не хотел повторения перебранки по поводу интерпретации Договора ПРО. Шульц представил необходимые заверения. Сенат проголосовал 93 голосами против 5 и одобрил договор 28 мая 1988 года. Он включал меры широкого контроля, в том числе проверки на месте, которые дали американским техническим экспертам возможность доступа к советским ракетным площадкам и на заводы по производству ракет, и наоборот.

Рейган приземлился в Москве на следующий день на кульминационную встречу с Горбачевым. К тому времени в советской империи уже звучали протестные голоса, но никто из них двоих и подумать не мог, что Берлинская стена рухнет через полтора года и что Советский Союз прекратит свое существование к концу 1991 года.

Прогуливаясь по Красной площади с Горбачевым и его охраной, Сэм Дональдсон, корреспондент «Эй-би-си ньюс» спросил Рейгана: «Вы уже не думаете, что находитесь в империи зла, г-н президент?»

Рейган ответил: «Нет, я говорил о других временах и другой эпохе».

К разочарованию Шульца, избрание Джорджа Г. У. Буша президентом в ноябре привело к паузе в отношениях с Горбачевым. Он косвенно сослался на свое разочарование в своих мемуарах, отметив, что избранный президент Буш, кажется, не приветствовал возможность встречи с Горбачевым в Нью-Йорке 7 декабря. Горбачев был там для того, чтобы выступить в Организации Объединенных Наций, и Рейган с удовольствием прилетел на встречу с ним.

Буш, озабоченный беспорядочным ходом взаимоотношений Рейгана с Горбачевым, решил приостановить связи с Кремлем с тем, чтобы он и его советник по национальной безопасности могли бы критически переоценить эти отношения. Эту идею высказал Брент Скоукрофт, избранник Буша на пост советника по национальной безопасности.

«Я был очень расстроен, – говорил Шульц в 2010 году. – Они считали, что Рейган и я ошибались по поводу методов нашей работы с Советским Союзом, что Союз не мог измениться и не стал бы меняться, – сказал он, имея в виду Скоукрофта и Киссинджера. – Как же они были не правы. Они действительно заблуждались, глубоко, очень глубоко. Но у Брента была своя идея, и он убедил Буша провести пересмотр, поэтому все было приостановлено».[454]

Шульц ощущал холодок со стороны Буша, когда Горбачев, Рейган и Буш встретились на Губернаторском острове в Нью-Йоркской бухте. «Рейган спрашивает меня: «Что с Джорджем?» Он вел себя так, будто не хотел там находиться». Когда Буш сделал паузу в отношениях с Советским Союзом, Шульц позвонил Джеймсу А. Бейкеру-III, его преемнику на посту государственного секретаря. Он сказал ему: «Джим, брось, вы теряете время, сейчас самый подходящий момент, а он ускользает от вас».

Говоря об этом сегодня, можно сказать, что Рейкьявик стал отклонением от контроля над вооружениями. Вашингтон и Москва никогда больше серьезно не обсуждали уничтожение наступательных баллистических ракет. Тема ликвидации ядерного оружия возникла вновь в последние годы, благодаря в основном Шульцу и его союзникам.

Если бы Рейган и Горбачев согласились о ликвидации в ту вторую половину осеннего дня в Исландии, кажется, вряд ли Сенат ратифицировал бы такое соглашение. Кремлевкие коллеги Горбачева, возможно, тоже заартачились бы. «Мир еще не был готов к миру, свободному от ядерного оружия», – согласился Шульц.[455]

Но только не Рональд Рейган. Не прошло и года после Рейкьявика, как он сказал Шульцу и другим своим высокопоставленным помощникам следующее: «Если бы мы могли просто поговорить об основных шагах, которые нам следовало бы пройти для того, чтобы выбраться из этого завала и избежать вероятности войны. Я имею в виду, что думаю об этом, а где жили бы выжившие в войне? Большинство районов мира было бы непригодным для жизни. Мы созрели для объединения мер, которые сблизили бы нас в понимании того, что нам следует покончить с ядерным оружием».[456]

Но, по правде говоря, Рейкьявик обозначил конец стремления Рональда Рейгана к миру без ядерного оружия. Может быть, он все еще мечтал о таком дне, но момент, когда казалось, что цель уже в пределах достижения, очень быстро исчез. Единственный президент, который серьезно относился к этой цели во время холодной войны, сам погубил эту идею собственным донкихотским стремлением создать противоракетный щит.

Когда Шульца спросили в 2011 году, сожалеет ли он о неуступчивой позиции Рейгана, он на минуту задумался. Да, сказал затем с легкой тоской в голосе, ему надо было бы тогда задать Горбачеву простой вопрос: «Что конкретно вы имеете в виду под понятием «лаборатория»? Когда вы говорите «лабораторные», вы имеете в виду маленькую комнату и людей в белых халатах. А может быть, мы могли бы определиться с понятием «лабораторные» таким образом, какой был бы приемлем, но я не подумал об этом в тот момент, и мы не сделали этого».[457]

Глава двадцать вторая