Солдаты мира

А если машины могут так много, то танкисты лейтенанта Ермакова способны и на большее. Только бы сам он не подкачал. Нет, и он не подкачает — не имеет такого права: ему, быть может, надо воевать за целый полк. И все же машинам и людям нужен отдых — с рассвета шли без остановок. На учениях, где за одну ошибку выводят из строя, лишая права на всякое движение, нервы у людей поминутно натянуты, а теперь танкистов угнетает и чувство оторванности от своих — Ермаков знал по себе. Пусть хотя бы увидят лица друг друга.

Он увел роту в глубокий распадок и остановил в тени обрывистой сопки. Пока водители осматривали машины, а заряжающие и наводчики проводили частичную дезактивацию, Ермаков собрал командиров для короткого совета. Подошел и посредник. Ордынцев остался около вездехода, то ли выказывая тем свою обиду на посредника, то ли не желая стеснять лейтенанта.

— Можете курить, — разрешил Ермаков командирам.

Старший лейтенант Линев огорченно похлопал по пустым карманам: незапланированный, мол, сбор… К нему потянулось несколько рук с пачками сигарет, и Линев пошутил:

— Раз вы такие щедрые — у всех по одной, чтоб на день хватило. А у Зарницына — две. Старшина всегда найдет.

По тому, как весело рассмеялись танкисты в ответ на не слишком остроумную шутку, Ермаков понял, чего им стоил нынешний двойной успех роты.

— Задача, товарищи, остается прежней, — сказал он твердо, как бы отсекая возможные сомнения. — Но я вот о чем предупредить хочу: нас теперь ищут. Надеюсь, объяснять не надо, кто нас ищет.

— Теперь мы, считай, десантники, — подал голос ефрейтор Стрекалин с башни танка, где он сидел, держа шлемофон на коленях; из наушников доносилось слабое потрескивание.

Ермаков строго глянул на Стрекалина и продолжал:

— Поэтому радиомолчание полное. Станции работают только на прием. Командиру дозора выходить в эфир лишь в исключительных случаях, держаться на виду роты и сигналить флажками. Что вы еще можете предложить?

Командиры молча, потупясь, курили.

— А что, — весело заговорил один из сержантов, — давайте белые полосы на башнях намалюем — мел у меня есть.

— Глупо, — резко оборвал Линев, покосись на подполковника. — На войне не по цветным полоскам — по форме машин противника опознают. Может, вы танки перековать сумеете?

«Эх, если бы со своими на минуту связаться», — только подумал Ермаков, и именно в этот момент Стрекалин рывком поднес к уху шлемофон, и радость, смешанная с неверием, отразилась на его лице:

— Товарищ лейтенант! «Гроза»! «Гроза» говорит…

Одним махом Ермаков взлетел на башню танка.

Он был едва уловим, этот далекий голос в наушниках, то и дело перебиваемый треском помех, но Ермаков обостренным чувством угадал каждое слово, которое к нему долетело, и узнал голос командира полка:

— Десятый, я — «Гроза», ты слышишь меня, Десятый?.. Спасибо, Десятый, спасибо, сынки! Действуйте…

Сатанинский вой и свист надвинулись на тонкую нить возникшей было связи, и Ермакову только почудилось, будто сквозь них пробились слова «…в направлении…». Тогда-то, забыв осторожность, Ермаков переключился на передачу и закричал в ответ:

— Слышу, «Гроза», слышу! В каком направлении, повторите, в каком направлении?..

Никто, кроме «противника», не мог услышать его, и однако же он замер. В наушниках свиста и воя для него не существовало — они казались тем безмолвием, когда слышишь, как скользит по траве черная тень степного коршуна, но ни одного звука человеческого голоса он не уловил.

Забытые сигареты дымились в руках командиров машин, и в ответ на вопрошающие взгляды Ермаков сказал:

— Все в порядке. Мы действуем правильно. Теперь — по местам.

Но командиры задвигались очень уж медленно, явно ожидая чего-то еще, и Ермаков понял необходимость сказать им те слова, которых они ждали.

— Командир благодарит роту. Командир сказал: «Спасибо, сынки». Он приказал действовать так, как действовали.

И танкисты загалдели — весело, наперебой, подталкивая друг друга, словно стояли где-нибудь на отдыхе, в глубоком тылу своих войск.

— Эх ты! Без вести пропали, — поддразнивал один другого. — Вот тебе и без вести. Батя все знает.

И другой весело кивал, хотя насчет «без вести» и не заикался.

— Интересно, откуда батя знает?

— Хо! Откуда! Ты думаешь, мы одни тут с тобой в прятки играем? Поди, за каждым холмом разведка сидит и на нас посматривает.

Все стали оглядываться, словно и вправду вот-вот из-за ближнего увала высунется сплюснутая башня легкого танка или настороженное кабанье рыло боевой разведывательной машины, не отмеченной белой полосой.