Солдаты порядка (сборник)

«Может быть, мое письмо вызовет у вас удивление, что я обращаюсь именно к вам, — писал какой-то Зорин. — Только вам я верю, и только вы разрешите интересующие меня вопросы. Вы не должны мне отказать. Это очень важно для меня. Вот уже шесть месяцев, как я нахожусь в заключении. За это время я многое передумал. Как мне жить дальше? Мне нужно посоветоваться.

Недавно я смотрел замечательный кинофильм «Жизнь прошла мимо». Он очень взволновал меня. Я подумал: неужели и меня жизнь обойдет стороной? Нет. Не может этого быть. Я должен стать человеком. Меня волнует не мое прошлое, а мое будущее. Раньше я гордился тем, что меня называли вором. Как теперь ненавистно мне это слово! Я надеюсь освободиться досрочно. Когда освобожусь, что я должен сделать, чтобы заслужить доверие? Конечно, я буду работать, но этого мало. Что бы ни случилось в городе, вы будете в этом подозревать меня.

Конечно, я мог бы уехать в другой город. Мог бы там скрыть свое прошлое. Честным трудом заслужить доверие у людей, устроить свою жизнь. Но в Жуковском у меня старенькая мать. Ей нужен сын, нужен помощник. Поэтому я возвращусь только в Жуковский. С нетерпением жду ответа».

А другое письмо было полно отчаяния:

«…иногда хочется себе лоб расколоть на мелкие части. Прошел год, а в памяти еще так свежо, что было за этот короткий промежуток времени пребывания на свободе. Часто вспоминаю вас. Сейчас жалею о том, что не смог пойти по тому пути, на который так настойчиво вы толкали меня. Сейчас у меня нелегкая жизнь. Работаю как вол. До двух третей еще два года. Да и надежда на эти трети слабая. Так что на ближайшее будущее перспектива неблестящая.

Интересно одно. Казалось бы, я должен проклинать на чем свет стоит милицию, испытывать ненависть ко всем вам, но почему-то этих чувств в себе не испытываю. А совсем наоборот. Понял, что эти люди хотели мне добра. А сколько хлопот причинил я вам. Жаль, что не имею возможности как-то извиниться перед всеми вами.

У меня к вам просьба, Андриан Николаевич. Если будет у вас свободное время, напишите мне пару слов. Я буду очень рад».

Перекладывая в папке бумаги, Андриан Николаевич время от времени взглядывал на Логина. Лицо парня было угрюмо, губы крепко сжаты. Трудный тип. Упрям.

Прочитал. Аккуратно сложил письма, спрятал в конверты. Несколько мгновений сидел неподвижно, уставившись в одну точку. Крупные, тяжелые руки на столе. Сказал:

— Ну и что? Я-то здесь при чем? Они что-то натворили. Теперь лазаря поют: ах, какие мы были глупые, бяку сделали, больше не будем. Но я-то не воровал, не грабил.

— А вовлечение в азартные игры малолетних? А вот эти часы, украденные у Гуцаев? Это разве не преступление?

— Я не воровал, он сам принес!

— Ах, вот как! Значит, Игорь Гуцай подарил их тебе. Чем же объяснить такую щедрость?

— Проиграл.

— Костюм отца, шубу матери тоже проиграл? Это вымогательство под угрозой. За это, Коля, судят.

Андриан Николаевич встал, нервно прошелся по комнате. Взял чистый лист бумаги. Положил перед Колей: