Солдаты Рима. Книги 1-4

   Бальвенций не обманывал себя. Он знал: силами одной когорты варваров не опрокинуть, чуда не будет. Не помогут ни брошенные под ноги врага знамёна, ни имена великих предков. Он едва успевал отбивать удары, сыпавшиеся с трёх сторон, и с каждым ударом пятился назад. Метко брошенный дротик вонзился в щит, острое как кинжал жало прошило слоёное дерево и кольчугу и осушило руку. Щит стал неприподъёмным. Бальвенций покачнулся, пальцы разжали скобу. Перед лицом мелькнула узкая полоса стали, и он отпрянул, теряя равновесие. Два солдата из заднего ряда шагнули вперёд, прикрыли центуриона своими щитами. Двое других подхватили под мышки, не дали упасть.

   Бритты ожили. Словно ранение старшего центуриона придало им силы. Они чуть отошли, перегруппировались и вновь пустили вперёд копейщиков. Надежды на безрассудную храбрость варваров не оправдались - бритты чётко держали строй, действуя как одно целое. Против такого строя одно средство - другой строй. Только сила может сломить силу. Бальвенций оглянулся, ища поддержки, увидел серые от усталости лица солдат и впервые почувствовал беспомощность.

   Центурионы строили солдат возле знамён, проводили перекличку и выводили на позиции. Раненных и обожжённых оттаскивали под защиту скал, где стрелы не могли достать их. Медики займутся ими после боя. Вспомогательные отряды лучников рассыпались по ущелью, выцеливая засевших наверху бриттов, и заставляли тех прятаться за камни. И хотя перестрелка велась не в их пользу, всё же поток стрел потихоньку иссякал.

   Снизу примчался вестовой. Он остановился возле орла, окатив офицеров облаком пыли, и поочерёдно посмотрел на примипила и трибуна. Потом спрыгнул на землю и повернулся к Бакулу.

   -- Росций ведёт седьмой легион. Он приказал атаковать не дожидаясь его.

   Бакул кивнул.

   -- Луканий, пойдёшь слева. Волусен, тебе центр. Сбросить бриттов - вот главная задача. Бальвенций оттянул на себя все их резервы, там сейчас настоящая мясорубка. Надо поторопиться.

   Волусен нахмурился. Дожил, центурионы начали командовать... Скоро, глядишь, и солдаты покрикивать начнут. Он сверкнул глазами в сторону примипила. На языке так и вертелось едкое словечко, дескать, не его это дело вести когорты в бой, постарше званием есть, но смолчал, хотя от обиды едва не сводило скулы.

   Ветер разогнал дым и тучи и очистил воздух от запаха гари. Солнце давно перешагнуло полуденную отметку. Тени удлинились, а в глубине прозрачной небесной дали ненавязчиво мелькнула первая звёздочка. Острые солнечные лучи ударили наискосок в глаза бриттам и те невольно попятились. Три новых клина быстро взошли на перевал, врезались в строй и разрезали его на части. Подоспевший на помощь седьмой легион довершил разгром и погнал врага вниз. Бритты огрызались, выбрасывая на фланги конницу, но остановить или хотя бы задержать охваченных яростью легионеров уже не могли. Карниксы печально пропели отступление и увели тех, кто выжил, за холмы, в спасительную гущу лесов.

   Преследовать бриттов не стали. Галльская кавалерия ещё покружила по окрестным полям, добивая отставших, но, столкнувшись с непроницаемой стеной деревьев, поспешила вернуться к холму, где солдаты уже возводили лагерные укрепления.

   Цезарь сошёл на берег, когда солнце осторожно коснулось нижним краем изломанной линии скальных вершин и разукрасило серый камень багряными разводами. Весь путь от бухты до лагеря он прошёл пешком, хотя Оппий гнусил и требовал подать повозку. На глаза то и дело попадались похоронные команды, собиравшие по ущелью тела римских легионеров. Особенно много их было на перевале, где прокатился всепожирающий огненный поток. В воздухе, казалось, ещё витал одуряющий запах горелого мяса и крик - страшный, не человеческий. Скрюченные почерневшие пальцы скребли спёкшийся камень, оставляя на твёрдой поверхности глубокие борозды. Цезарь сощурился. Давно легионы не несли таких потерь, не получали таких тяжёлых ран.

   Перед лагерным частоколом в склоне холма уже вырыли просторную пещеру-яму, чтобы никому из погибших не было тесно, чтобы никто из них не обиделся на товарищей, пожалевших труда на братскую могилу. Рабы из обоза выкладывали пещеру травой и полевыми цветами, сплетённые в огромные пахнущие мёдом гирлянды. У входа поставили амфоры с маслом и вином. Здесь же под охраной седоусых ветеранов стояли пленные. Немного, несколько десятков, но и этих хватит, чтобы на утро почтить память погибших торжественными играми. Не было только плакальщиц и флейтистов.