Солдаты живут

– Возможно. Когда она сдохнет, советую сделать так, чтобы до этой твари было трудно добраться. Мне не нравится выражение лица Гоблина, когда он на нее пялится.

Да, было что-то в его взгляде, хотя низенький колдун и не проявлял намерения сделать нечто такое, что спровоцировало бы быстрый и жестокий отклик.

Показались Лебедь и его солдаты, четверо несли самодельные носилки. Обогнав их, Лозан пропыхтел:

– Ты только посмотри, кого мы принесли, Костоправ. Ты глазам своим не поверишь.

Как раз в этот момент Мурген тоже крикнул, требуя носилки. Значит, и второй Ворошк выжил.

Лебедь оказался прав. На его носилках лежала такая девушка, в существование которых невозможно поверить. Лет шестнадцати, блондинка и воплощение фантазий любого подростка.

– Дорогая, она настоящая? – спросил я у жены и добавил, обращаясь к Лебедю:

– Хорошая работа, Лозан.

Он связал девушку и сунул ей в рот кляп, чтобы не дать ей возможности воспользоваться простейшими колдовскими трюками.

– Всем лишним отойти, – приказала Госпожа. От одежды, которая была на девушке, мало что осталось. А немалое число наших парней принадлежало к тем, кто счел бы ее законной добычей за то, что она пыталась на нас напасть. Некоторые могли бы поступить так же даже с пленниками-мужчинами. Да, они мои братья, но это не делает их менее жестокими.

Госпожа сказала Лебедю:

– Отведи Доя на место ее падения, и пусть он отыщет и соберет все, что было на ней или при ней. И одежду, и особенно ту штуковину, на которой она летала. – И, обращаясь ко мне, добавила:

– Да, дорогой, она настоящая. Если не считать чуточки косметики. Я ее уже ненавижу. Гоблин! Иди сюда и встань так, чтобы я тебя видела.

Я стал разглядывать девушку, сосредоточившись не на ее свежести или привлекательности, а на светлых волосах и белой коже. Я прочел все Анналы, с самого первого тома – хотя, вероятнее всего, то была его копия, которую от оригинала отделяло несколько поколений, а тот был начат даже еще до того, как наши предшественники покинули Хатовар. И эти мужчины не были высокими белокожими блондинами. Так может, и Ворошки всего лишь очередные пришельцы из другого мира, подобно Хозяевам Теней в моем родном мире и в Хсиене?

Тут Госпожа сняла шлем – так ей удобнее было грозить мне за излишнее любопытство. И я осознал, что она и сама очень даже белокожая, пусть даже не блондинка.

Тогда с какой стати предполагать, что народы Хатовара однороднее народов в моем мире?

Подоспел Мурген с помощниками, несущими еще одно тело на грубых носилках. Первая девушка почти не пострадала от падения и огня. Второй же повезло меньше.

– Еще одна, – заметил я. Этот факт было трудно игнорировать, поскольку одежды на ней оказалось даже меньше, чем на первой.

– А она помоложе другой.

– Но сложена не хуже.

– Даже лучше, ежели смотреть с того места, где я стою.

– Они сестры, – процедила Госпожа. – Понимаешь, что это означает?

– Вероятно, то, что Ворошки настолько мало уважали нас как противников, что выслали против нас деток, чтобы они потренировались. Но после всего случившегося папочки и дедушки проявят к нам более пристальный интерес. – Я поманил всех к себе. – Подойдите ближе, господа. – Когда все, не занятые каким-либо делом, окружили меня, я сказал:

– Вероятно, очень скоро в небе над нами появятся не очень дружелюбные пришельцы. Так что сворачивайте палатки, уводите животных и уносите снаряжение обратно через врата. И чем быстрее, тем лучше.

– Ты думаешь, что третий все же дотянет до армии Ворошков? – спросила Госпожа.

– Ни за что не стал бы спорить о том, что ему это не удастся. Все детки-оптимисты моей мамочки уже лет пятьдесят как померли. – Я взглянул на форвалаку. Теперь она уже почти вся превратилась в Лизу Бовок. Кроме головы.

– Она сейчас похожа на мифологического зверя, правда?

Женщина-оборотень еще не умерла. Ее глаза были открыты. И они уже не были кошачьими. Они умоляли. Она не хотела умирать.

– Внешне она выглядит не старше, чем когда я видел ее в последний раз, – сказал я Госпоже. Бовок все еще оставалась молодой и привлекательной женщиной – для той, чьи лучшие годы ушли на выживание в мерзейших трущобах воистину отвратительного города. – Эй, Лохань. Хватай Растрепу, тащите сюда дрова и валите их на эту тварь.

– Я помогу, – вызвался Гоблин.

– А тебе я вот что скажу. Если хочешь поработать, можешь смастерить парочку хороших носилок, чтобы мы смогли унести с собой новых подружек.

– А они перенесут поездку? – засомневалась Госпожа.

– Будь старшая в сознании, она, наверное, смогла бы встать и похромать с нами сама. Однако вторую мне нужно как следует осмотреть, тогда и скажу, насколько она пострадала.

– Только смотри, куда будешь тыкать и что сжимать, старик.

– А я-то думал, что в твоем возрасте у тебя прорежется чувство юмора получше обычного, старуха. Неужели ты не понимаешь, что у каждой профессии есть свои привилегии? Хирург имеет право тыкать и сжимать.

– Жена тоже.