Сара Джио

Соленый ветер

Джейсону, в память о нашем бунгало.

Я люблю тебя.

Sarah Jio

The BUNGALOW

Copyright © Sarah Jio, 2011

* * *

Положите листок бумаги в тонкий конверт, запечатайте его, прикоснувшись языком к клейкой кайме, и отправьте по адресу. Пока письмо не попадет в нужный ящик, к нему прикоснутся десятки людей, оно проделает путь в тысячи миль, а потом незаметно уляжется между двадцать девятой и тридцатой страницами ненужного каталога, поджидая ничего не подозревающего адресата. Но адресат небрежным движением руки выбросит журнал с таящимся внутри кладом в мусорную корзину. Там, рядом с недопитым пакетом молока, пустой бутылкой из-под вина и вчерашней газетой затаится в ожидании клочок бумаги, который может изменить всю жизнь.

Письмо предназначалось мне.

Пролог

– Привет!

Я испуганно открыла глаза, услышав знакомый голос – приятный, но совершенно неуместный. Дженнифер, моя внучка. Где я? Точнее, что она здесь делает? Я рассеянно заморгала. Мне снились песчаные пляжи и кокосовые пальмы. Туда всегда стремится мое подсознание, и на этот раз мне повезло: удалось отыскать пейзаж в архивах собственной памяти.

Конечно, там был и он – в униформе, со смущенной улыбкой. Волны бились о берег, я слышала их мощные удары и шипение миллиардов пузырьков, целующих песок. Сжав веки, я вновь увидела его, он стоял в сонном дурмане, который развеивался слишком быстро. Не уходи, молило сердце. Останься. Ну, пожалуйста. Он послушно появился вновь, с той самой манящей улыбкой, все так же протягивая ко мне руки. Во мне пробудилось знакомое волнение, страстное желание.

А потом он исчез.

Я вздохнула и, ругая себя, посмотрела на часы. Половина третьего. Должно быть, я задремала за книгой. Опять. Настоящее проклятие старости. Немного смутившись, я приподнялась в кресле и отыскала роман, который читала. Он лежал на полу корешком вверх.

На террасе появилась Дженнифер. По улице прогремел грузовик, окончательно разрушив умиротворение.

– Ах, вот ты где, – сказала она, улыбаясь дымчато-карими глазами, так похожими на дедушкины. Сегодня на ней джинсы и черный свитер со светло-зеленым ремнем на стройной талии. Светлые волосы отражают солнечные лучи. Дженнифер не подозревает, насколько красива.

– Привет, милая, – поздоровалась я, протянув руку. Обвела взглядом террасу, простые глиняные горшки с голубыми анютиными глазками. Их очаровательные головки выглядывали из земли, словно смущенные, раскаявшиеся дети, застигнутые за игрой в неподобающем месте. Вид на озеро Вашингтон и очертания Сиэтла вдали – красивый пейзаж, но холодный и чопорный, словно картина в кабинете зубного врача. Я нахмурилась. Как я вообще оказалась в этой крошечной квартирке со строгими белыми стенами, телефоном в ванной и красной тревожной кнопкой возле унитаза?

– Я кое-что нашла в мусорном ведре, – сообщила Дженнифер. Звук ее голоса заставил меня вернуться к реальности.

Я пригладила седые, тонкие волосы.

– Что же, милая?

– Письмо. Должно быть, попало в рекламную прессу.

Мне не удалось сдержать зевка.

– Оставь его на столе. Потом посмотрю.

Я села на диван, перевела взгляд с кухни на свое отражение в окне. Пожилая дама. Я видела эту даму каждый день, но отражение не переставало меня удивлять. Когда я в нее превратилась? Я провела рукой по морщинам на лице.

Дженнифер села рядом.

– Надеюсь, твой день прошел лучше, чем мой?

Моя внучка завершала учебу в магистратуре Вашингтонского университета, и она выбрала необычную тему для дипломной работы: малоизвестное произведение искусства, размещенное в кампусе. Бронзовая скульптура молодой пары, подаренная неизвестным художником в 1964 году, с простой надписью: Гордость и Предубеждение[1]. На Дженнифер эта скульптура произвела такое сильное впечатление, что она решила узнать имя автора и историю создания скульптурной композиции, но долгие исследования не принесли практически никаких плодов.

– Как твои исследования, дорогая?

– Ничего нового, – со вздохом сообщила она. – Я расстроена. Мы так много работали. – Она покачала головой и пожала плечами. – Не хочется в этом признаваться, но, похоже, мы взяли ложный след.