Сольная партия

У стойки бара толпился народ. Старик в углу пел и аккомпанировал себе на концертино знаменитую ирландскую балладу „Храбрый Роберт Эммерт". Когда Келсо вошел, присутствовавшие как раз подхватили припев:

Меня поставят у стены и приговор зачтут.Мятежнику, врагу страны, пощады не дадут.Но я друзей не предавал, и честен был путь мой.Героем я при жизни стал, и в смерти я – герой.

Сопровождаемый неприветливыми взглядами, Келсо протиснулся к двери из матового стекла, украшенной табличкой „Уютный уголок". За ней в тесном помещении сидели вокруг маленького столика трое мужчин и играли в вист.

Расположившегося лицом к двери гиганта звали Патрик Мерфи. Он являлся лондонским представителем Шин фейн, политической партии ИРА.

– Джок? – воскликнул Мерфи.

– Важное дело, – объявил Келсо.

Мерфи кивнул. Его компаньоны встали и вышли.

– Итак?

– У меня информация для О'Хагана.

– Какого такого О'Хагана?

– Не надо играть со мной в игрушки, Пэтси, мы слишком долго служили бок о бок. Передай О'Хагану, что, начиная с завтрашнего дня, Аза Морган будет жить в „Европе" и что он хочет встретиться с ним как можно скорее по личному делу.

– Какого рода личное дело?

– Они обсудят его при встрече.

Келсо открыл дверь, пробился через толпу и вернулся к ожидавшему его такси. Когда машина тронулась, он вытер выступивший на лбу пот.

Мерфи некоторое время сидел, погрузившись в задумчивость, затем подошел к бару, позвал хозяйку и протянул ей пару фунтовых банкнот.

– Разменяй их по десять пенсов, Нора, душечка. Я хочу позвонить в Белфаст.

– Конечно. Можешь воспользоваться моим телефоном.

– Не сейчас. Мало ли кто может подслушать.

Хозяйка пожала плечами и насыпала Мерфи в ладонь серебра. Он вышел через боковую дверь и направился к телефону-автомату на углу.

На следующее утро, сразу после девяти, в дверь кабинета Кэтрин Рили постучали. Она подняла глаза и увидела Микали.

– Когда ты приехал?

– Прилетел сегодня утром на подержанной „Сессне", которую недавно купил. У меня образовалась парочка свободных дней перед концертами в Париже, Берлине и Риме. Потом я собирался пожить какое-то время на Гидре. Ты можешь освободиться?

– Не знаю, – ответила Кэтрин уже в его объятиях и сгорая от желания, которое никогда не угасало в ней в его присутствии. – В нынешнем семестре у меня завал работы.

– Ну ладно. Тогда как насчет сегодняшнего утра? Если будешь себя хорошо вести, я позволю тебе сесть за штурвал.

– Я летаю лучше тебя, Джон Микали, и ты это отлично знаешь, – парировала она, ибо, помимо всего прочего, их роднила еще и общая страсть к небу. – Только дай мне десять минут, чтобы переодеться.

– Пять. – Микали присел на стол и закурил сигарету в ожидании, когда Кэтрин вернется из спальни. – Значит, ты много работала на этой неделе. Чем занималась?

– Тем же, чем всегда, – отозвалась она из другой комнаты. – Вчера, к примеру, пришлось повидаться с той девушкой, Гофман, хотя и при довольно странных обстоятельствах.

– В самом деле? – Микали подошел к двери и прислонился к косяку. – Расскажи.

Когда они направились к машине, Джон извинился, под пустяковым предлогом вернулся в колледж и из первого попавшегося автомата позвонил в Париж.

Девиль снял трубку, и Микали быстро заговорил:

– Помните того типа Моргана? Мне нужна информация о нем. Абсолютно вся, в том числе фотография. Могут ваши люди в Лондоне предоставить мне то, что я хочу?

– Разумеется. Заберете бумаги в своем лондонском почтовом ящике сегодня вечером после семи. Если я правильно понял, у вас возникли проблемы?

– Он приходил к немке. Ничего не добился. Теперь, насколько я знаю, улетел в Ольстер, надеется выйти на след инструмента.

Девиль усмехнулся.

– Он разрабатывает пустышку. Его ждет тупик.

– Конечно, – согласился Микали. – Но все равно надо быть во всеоружии. Постараюсь держать вас в курсе событий.

7

Двенадцатиэтажный отель „Европа" в Белфасте возвышается над железнодорожной станцией на улице Грейт Виктория. Со дня открытия в 1971 году боевики ИРА более двадцати пяти раз пытались взорвать его.

Эта занимательная статистика пришла в голову Моргану, когда он стоял у окна своего номера на четвертом этаже и смотрел вниз на автобусную остановку и на протестантскую твердыню – район Сэнди Роу.

Холодный восточный ветер задувал со стороны Белфастского залива, разнося капли дождя по улицам полуразрушенного города. Разочарование и нетерпение терзали Моргана. Он жил здесь уже второй день, и до сих пор ничего не произошло.

Он не выходил из отеля и покидал свой номер только затем, чтобы спуститься в обеденный зал или бар. Почти все ночи он провел, сидя в темноте у окна и слушая, как тишину то тут, то там прорывают взрывы бомб и треск выстрелов.