Солнечные дети тёмной планеты

Рано поутру, тяжело нагрузившись едой, самострелом, зеркалами, парашютом и рюкзаком с Ларой, я начала пробираться к выходу. Все люди и гарпии в пещерах ещё спали. Ближе к выходу мне показалось, что в параллельном ходу мелькнула фигура Дуду. Постояв несколько минут с колотящимся сердцем, я решила, что это кто-то из стариков, вышедших подышать воздухом — некоторые из них страдали бессонницей.

Подъём наверх и сборка распорок прошли без помех. Когда я уже готовилась закрепить парашют на распорках, невдалеке послышался голос:

— А что это ты делаешь?

Это был Дуду. Он находился довольно далеко от меня, но не так далеко, чтобы не понять, что именно я делаю. Я стояла недалеко от обрыва, у меня в руках были верёвки и странные устройства, никак не подходящие для сельскохозяйственных работ. При всей его глупости Дуду не мог не сообразить, что происходит нечто странное. Я схватила крестовину, сунула её в руки Ларе с криком: «Держи!» и побежала к ближайшей скале, вздымающейся над нашей площадкой на добрых сорок метров. Лара каким-то чудом удержала палки. На ходу я привязала крестовину к себе и, радуясь тому, что не успела извлечь намотанный на Лару парашют, полезла вверх по скале. Вот где пригодились уроки тёти Ксюши!

Боковым зрением я видела, как Дуду бежит ко мне, и поняла, что он не успеет.

— Убегать нельзя! По скалам лазить нельзя! Ты не муха и не белка! Слезай немедленно!

Скала была простенькая, с множеством трещин и огромных зацепок. Я взлетела по ним за минуту. Дуду попробовал лезть за мной, но он не брал уроков у тёти Ксюши, через два метра испугался и спрыгнул. Он принялся бегать у подножия горы кругами и кричать свои глупые запреты.

У верха скалы нашлась неплохая площадка, на которой я смогла разложить крестовину и натянуть на неё парашют. Увидев готовый парашют, Дуду понял, что я сейчас улечу, и с громкими криками кинулся вглубь пещеры — ябедничать сторожевым гарпиям. На входе, у площадки всегда дежурит пара сторожевых гарпий. Они смотрят, чтобы драконы не устроили засаду у входа в пещеру. Если Дуду побежит достаточно быстро, то гарпии не успеют помешать мне спрыгнуть, но могут перехватить меня в полёте. Это может стать помехой…

Дополнительной сложностью было то, что площадка находилась довольно далеко от обрыва. Я планировала спрыгнуть с обрыва и оказаться прямо в лесу под скалами. Теперь была большая вероятность того, что ветер отнесёт меня обратно к скалам.

— Придётся разбегаться и прыгать с разбега. Только подожди, пока ветер задует посильнее. Он тебя понесёт от скал, к морю, — посоветовал Петя.

Ветра, как назло, всё не было. От площадки послышались крики — видимо, гарпии поверили Дуду и начали набирать высоту. Через минуту они будут здесь. Наконец задул лёгкий ветерок. Я дождалась, пока он превратится в ощутимый порыв, разбежалась и сделала шаг в пустоту. Ремни, которые я не успела толком расправить, больно врезались в кожу. Лара за спиной заплакала. Палка крестовины громко треснула и сломалась, но парашют уже набрал воздух и надулся. Я висела в воздухе, и ветер, как это ни странно, нёс меня не вниз, а вверх! Удивительное, упоительное ощущение — видеть свой мир под ногами! Жаль, что больше не будет шанса так полетать.

Из-за пазухи донёсся голос Пети:

— Ничего себе у вас тут термики! Такой вес при такой малой площади вверх поднимают! Наклони парашют влево, чуть-чуть. А то тебя сейчас в море унесёт.

Я послушно потянула на себя левые стропы. Глянув влево, я обнаружила, что от площадки ко мне несутся две чёрные точки. Но земля приближалась гораздо быстрее…

Глава 10. Самый страшный зверь

Узнав, что мы вернулись без Найвы, мама очень долго плакала. Потом она каждый день упрекала папу в том, что у них нет четвёртого ребёнка. Папа отвечал, что не может работать над этим чаще четырёх раз в день. Мне тоже было грустно — Найвино отсутствие ощущалось очень остро. До этого каждую секунду каждый день можно было ей что-нибудь сказать и получить весёлый ответ. Теперь для того, чтобы с кем-нибудь поговорить, надо было идти в школу или к друзьям.

Вечером дня перед тем, как началась война, мы с Масей поспорили о том, какой зверь самый страшный. Мася говорил, что гигантские хищные ящеры. Я говорил, что тигры — тигры иногда могли загрызть ящера, когда действовали вдвоём против одного. Мама сказала, что тогда самый страшный зверь — это дикий кабан, потому что даже тигр уступает ему дорогу в лесу. Папа, задумчиво разглядывавший какой-то чертёж, рассеяно заметил, что самый страшный зверь — это человек. Мы с Масей удивились — почему? Папа не стал объяснять, сказал только: «Подрастёте — узнаете».