Солнечный дождь из черной дыры

– Сыну автомобиль на совершеннолетие – это не роскошь, это нормально. Пацану машину купил – он и успокоился, – махнул на друзей другой собутыльник. – А у меня дочь! Ей мало автомобиля. Ей важно, какая коллекция на ней надета, когда она в этом автомобиле едет. Вечно в зеркало на себя пялится, вместо того чтобы на дорогу смотреть! Приходится ей каждую весну и гардероб, и машину обновлять. Но красавица она у меня зачётная!

Вадик вдруг осознал, что о своей дочери не может сказать ничего. У его приятелей дочери – красавицы, требуют у папаш украшения, наряды. И ему вдруг очень захотелось вот так же с лёгким пренебрежением сказать: «Моя дочь вчера просила её в Милан отправить за новой коллекцией. А я разве могу моей красавице отказать?».

Явившись домой, он как будто впервые увидел Юльку. Она была рыжей нескладной худенькой девочкой. Миланская коллекция на ней смотрелась бы как седло, но не на корове, а на оленёнке Бэмби. Лицо усыпано неэстетичными веснушками и подростковыми прыщиками. На носу очки. В тот день Вера получила от мужа нагоняй за дочь, которую людям показать стыдно. Вадик что-то кричал с пьяных глаз про Милан. Юлька, закрыв глаза, кинулась в омут с головой и попросила отца оплатить ей языковую школу, но не в Италии, а в Англии. Отец рассвирепел и сказал, что на всякие глупости он деньги тратить не собирается. Пусть Юлька дурака ищет в другом месте.

Бабка наблюдала это со стороны, не вмешиваясь, а потом между делом бросила:

– Вадик, если уж дочь у тебя уродина, так пусть хоть умная будет. Оплати ты ей курсы языковые, только тут, на родине. Ишь ты! Англию ей подавай!

Английский Юлька выучила, потом и немецкий. Школу окончила с золотой медалью, университет – с красным дипломом, потом в аспирантуру поступила. А чем ей ещё заниматься? Только своей собственной персоной. Она никому не нужна, да и ей никто не нужен.

Глава 3. Мальчик в розовой шапочке

– Господи, ты посмотри, какой маленький, какой хорошенький, какой лапушка, – причитала над малышом молоденькая медсестричка. – Это его позавчера на помойке нашли? Вы ж как раз дежурили, Марина Петровна.

Марина Петровна, медсестра со стажем, привычными движениями распеленала мальчика, обмыла его, смазала складочки прокалённым растительным маслом, запеленала. Несмотря на энергичные манипуляции, ребёнок не плакал, только кряхтел. Марина Петровна улыбнулась малышу, чуть-чуть покачала в своё удовольствие и уложила в кроватку.

– Марина Петровна, дайте я его покормлю и покачаю. У-у-у, какой хорошенький!

– Не надо, Катюш, корми в кроватке. Не балуй. Смотри, какой он довольный, к рукам привыкнуть не успел ещё. Не надо приучать, он спокойнее будет.

Катюша дала малышу бутылочку и вздохнула:

– Не понимаю, откуда такие люди жестокие берутся? Как только рука поднялась такого крошечку бросить? Ему ж чуть больше недели, да? Только на свет народился, а уже такой несчастный, горемыка.

– Ничего ты, Катюша, в жизни не понимаешь. Да он настоящий счастливчик.

Катюша в удивлении подняла глаза от ребёнка и посмотрела на старшую подругу.

– Ничего себе – счастливчик!

– Да, счастливчик! Ты только представь, он пережил ночь в мусорном контейнере, собаки, крысы, бомжи… И главное – он не замёрз, даже не заболел. Всё у него теперь хорошо будет. Посмотри, какой хорошенький. Да его через неделю какая-нибудь бездетная семья усыновит и будет любить. А иначе он со своей мамашей-алкашкой не жил бы, а страдал.

– Вы её знаете, что ли? – всплеснула руками Катюша.

– Что ты! Откуда мне её знать? Но разве нормальная мать своего ребёнка на помойку выбросит? Значит, какая-то совсем ум пропившая дрянь. Совершенно нищая. Он завёрнут был в пелёнки стиранные-перестиранные, и шапка на мальчике розовая старая. Сколько девочек её носили до этого, никто не сосчитает. И знаешь, – задумалась Марина Петровна, – если у этой кукушки ещё дети остались, вот они и есть настоящие горемыки.

* * *