Солнечный змей

— Ты очень смелый охотник, Нкуву, — коротко хохотнули над головой Фрисса. — И очень удачливый. Славная добыча — целый коатек! Богиня не оставит тебя без награды.

Речник узнал по голосу «почтенного Яо». Другие — а Речник слышал даже их дыхание — молчали.

«Нкуву? Видно, это он огрел меня по затылку,» — Фрисс поморщился бы, но лицо не слушалось. Ему казалось, что его дух вытрясли из тела и засунули в недвижный ком глины. Затылок ныл — удар был, похоже, неслабым.

Яо перешагнул через пленника и вновь поставил на него ногу. Кто-то шумно шмыгнул носом.

— Смотрите на него, — усмехнулся Ксази. — Не бойтесь, он больше вам не навредит. Видите, как отвратительны коатеки, эти могильные упыри, пожиратели сердец?!

Он схватил Речника за волосы, рывком поднял его голову, поворачивая к сопящим слушателям.

— Погляди на него, Нкуву, и ты, Акитса, не отводи глаз. У него кожа, как у недельного трупа. Посмотрите в его лицо — оно оплывшее, как гнилая чинпа! Видите слизь в его глазах, слюни, стекающие изо рта? Этому вы протягивали руку, по слову этого собирались в опаснейший поход? Экая мерзость — да на него смотреть невозможно!

Кто-то снова шмыгнул носом, другой вздохнул.

— Почтенный Яо, довольно, — дрожащим голосом сказал невидимка. — Он коатек, но он сейчас беспомощен. Недостойно нас, воинов, издеваться над ним.

Ксази выпустил волосы Речника и шагнул назад. На миг все голоса смолкли.

— Яд глубоко в твоей крови, о Акитса, — пробормотал Яо, и у Фрисса по спине пробежал холодок. — Я помогу тебе, но моей силы едва ли хватит. Впрочем, пусть решает сама Укухласи. Может, тебя очистит его кровь…

Снова заскрипели половицы. Наверное, Речник задумался и незаметно провалился в полудрёму — очнулся, когда кто-то дёрнул на себя стрелу и вытащил её из-под кожи, возвращая дух Речника в его тело. Он открыл глаза, но шевельнуться не смог — четверо южан раздвоенными шестами прижали его ноги и руки к полу. Огромная белая крыса со сверкающими глазами склонилась над ним, вытирая слюну с подбородка, и воровато оглянулась, прежде чем накрыть языком кровоточащую ранку.

— Хвала всем богам! — громко выдохнул Призыватель, увидев, что Фрисс на него смотрит. — Ты жив, Водяной Стрелок. Если богиня не пощадит тебя, я надеюсь, мне разрешат омыть лапы твоей кровью. Это было бы для меня великой честью!

— Пощадит? — язык Речника опух и еле ворочался во рту. — Бывало так, что она кого-то щадила?

Ксази-стражник над головой громко хмыкнул.

— Не надейся, коатек, — буркнул он, крепче прижимая руку Фрисса к доскам.

— Укухласи милосердна, ничья смерть её не радует, — шевельнул ухом Призыватель. — Было время, когда она призывала героев на помощь мирному народу — и никогда не оставляла просьбы без ответа. Сам Илирик, и Келга-Лучник, и Миндена — все они были под рукой Укухласи, она и дала им силу, чтобы защищать слабейших. Вы, коатеки, сделали очень много зла. Но, может быть, она сжалится и над вами…

Крыса снова сунула нос в ранку. Фрисс прикрыл глаза — тошно было смотреть на свою кровь на усах существа. «Слышал я легенды о Илирике,» — думал он, лениво вылавливая мысли из вязкой каши, наполнившей череп. «Он бы посмеялся, увидев меня. Верно, Укухласи тоже повеселится…»

Умма Ксази торопились, быстро гнали корабль вперёд — движители шипели и клокотали, не останавливаясь ни на миг, печи дышали жаром. О Речнике забыли, и он лежал в забытьи, не в силах пошевелиться, то всплывая из вязкой дремоты, то проваливаясь во мрак. Когда мрак в очередной раз отступил, Фрисс почувствовал под ногами холодный металл. Стены, покрытые многогранными серыми пластинами, плавно покачивались, изогнутый коридор упирался в приоткрытый люк. На его крышке виднелись угловатые зеленовато-синие узоры, за ним что-то светилось неживым белесым сиянием. Фрисс мигнул, поднося к лицу ладонь. Тонкий серо-зеленоватый покров обтягивал руку, твёрдая маска со странными выступами закрывала лицо. Речник ощупал прозрачный щиток на глазах, втянул воздух сквозь фильтры скафандра — пахло чем-то резким, неживым и тревожащим.

Ему надо было идти к приоткрытому люку, и быстро, но он медлил — ему было не по себе. Руки против воли цеплялись за рукоятку бластера. Это оружие не блестело — его словно облили пятнистым зеленовато-серым фрилом, спрятав мерцающие кнопки и сверкающие грани. Тяжёлая рукоятка холодила руки, когда Речник бесшумно протискивался между створками толстой двери. Неживое сияние накрыло его, как ледяная вода.