Роман - Газета №8 (606) I 9 6 8 г.

АРКАДИЙ ФИЛЕВ

СОЛНОВОРОТ

Роман

Есть два солноворота: зимний и летний. После зимнего, хотя вначале и по воробьиному скоку, а все-таки неуклонно дни начнут прибывать, и больше станет в природе света, тепла, и больше радости на сердце у человека — впереди весна… А летний солноворот таким же „воробьиным скоком" откроет начало движения земли к тусклой, осенней поре… О каком же „солновороте" идет речь в новом произведении Аркадия Александровича Шилева?  И почему он вынес в заглавие романа именно это просторечное слово?

Есть и две зари: утренняя и вечерняя. Но ассоциируется в сознании человека заря прежде всего с рассветом, постепенно наливающимся красочной силой, золотом и багрецом. Вместо „суток" равнозначно говорится „день", а не „ночь". Говорят: „двадцать лет", а не „двадцать зим" человеку. Людям свойственно стремление к светлому. И „Солноворот" Аркадия Шилева — это, конечно, тот, с которого зима повернула на лето, исторический момент, с которого жизнь колхозная повернулась к лучшему.

За последние годы опубликовано немало интересных, правдивых книг, посвященных современной деревне. В этом ряду стоит и роман А. Шилева, продолжающий напряженный писательский поиск нового в судьбах советского села после знаменательных решений сентябрьского Пленума ЦК КПСС. При этом особое достоинство филевского романа заключается еще и в том, что он написан человеком, непрерывно и тесно связанным с землей, с колхозным укладом жизни. Он ни в чем не ошибется, изображая подробности сельского быта, исследуя думы и чаяния хлебопашца, — вся родословная Аркадия Шилева исконно крестьянская, и сам он родился (в 1915 году) в деревне Анциферова Курья той именно нынешней Кировской области, о людях которой преданно и любовно он пишет вот уже четвертую свою книгу. Он не ошибется, изображая и сельскую интеллигенцию,—закончив заочно Вологодский учительский институт, девять лет он проработал преподавателем в сельских же школах. Знает Шилев в точности и что такое руководитель района, области, — он сам десять лет находился на советской и партийной работе, от заведующего отделом райисполкома до первого секретаря райкома. Да и после, когда Шилев стал писателем, он жил среди героев своих произведений, жил не как гость, а как свой человек, с которым любому его односельчанину покалякать душевно приятнее всего не в рабочем кабинете писателя, а где-нибудь на этаком обсиженном бревне, у въезда в родное село, покуривая и неторопливо кроша в горсти ком земли.

Именно так вот, среди своих героев, среди привычной ему обстановки, и были созданы А. Шилевым романы „Елена Русанова" (1952), „Свои, талицкие" (1957), „Мать-мачеха" (1960), а теперь и предлагаемый вниманию читателей „Солноворот".

Во всех этих книгах в фокусе зрения писателя неизменно стоят труженики села, хлеборобы. И это понятно, и это оправдано. А. Шилев исподволь развертывает исторически широкое полотно прилежной крестьянской жизни на скудных от природы полях Вятчины, Вологодчины. Первые годы Советской власти, Великая Отечественная война и, наконец, после XX съезда КПСС, деревня на новых путях своего развития — вот масштаб взятых в едином плане всех четырех филевских романов. И, разумеется, рельефнее всего предстает эпоха, когда она видится через сквозные судьбы отдельных личностей. Так прослеживали мы историю семей Суслоновых и Русановых в романах „Елена Русанова" и „Мать-мачеха". Так прослеживаем мы становление характеров Сергея Дружинина, Веры Михайловны Селезневой, Вали Щелкановой и еще некоторых персонажей, пришедших в „Солноворот" из романа „Свои, талицкие".

Говорилось уже, скудны от природы вятские, вологодские земли. Ясно, не сравнишь их, к примеру, с благодатной Кубанью. А все же в умелых, честных, хозяйских руках и они способны отдарить труд крестьянский в достатке. Нет плохой земли—есть плохие земледельцы. В этом накал борьбы резко не схожих во взглядах на жизнь двух партийных руководителей: Жернового, секретаря Краснолудского обкома, и Сергея Дружинина — секретаря одного из райкомов области. Самоуверенная, самовлюбленная сила и власть Жернового столкнулись с подлинно партийной честностью, правдивостью Дружинина и многих его сотоварищей. И дело тут не только в том, что, пользуясь лишь силой да властьк}, подобно Жерновому, легко наделать множество непоправимых хозяйственных ошибок, скатиться вообще на скользкий путь личного карьеризма, дело в том, что шила никогда в мешке не утаишь, народ все видит, понимает, и коль худое творится вопреки разуму — теряется и вера в таких руководителей, у тех, кому пахать и сеять, опускаются руки. А тогда, именно тогда, становится и земля скудной и во всем виноватой.