Солнце

– Я помогу тебе, – вдруг заявляет Джессика. – Хоть я и не Эмма Мунлайт, но все-таки связи у меня есть. Может быть, что-то получится узнать.

– Спасибо, – искренне говорю ей я.

Джессика вскоре уходит, а я остаюсь одна. И все мои мысли снова возвращаются к Лилит. Мне нужно связаться с ней. Я достаю свой старый телефон, в памяти которого сохранились оба ее номера, переписываю их и, выйдя на крышу, звоню с новенького дешевого мобильника, который купила по дороге. Нужно соблюдать осторожность. Иначе даже благосклонность Джессики не поможет.

Мне страшно, что Лилит не ответит. И по первому – основному – номеру, который был известен всем ее знакомым, я действительно не могу до нее дозвониться. Мне говорят, что обслуживание абонента приостановлено. Тогда я молюсь, чтобы Лилит ответила на звонок по второму номеру.

Идут долгие гудки. Долгие, как сама вечность. Однако Лилит не поднимает трубку. Я пишу ей сообщение, кусая от отчаяния губы:

«Лилит, это Санни. Пожалуйста, перезвони мне. Я очень переживаю за тебя».

Сообщение доставлено. Я жду ее звонка, сама не своя от волнения и страха за подругу. Пусть мы не общались год, и я так ужасно поступила с ней, но она остается близким мне человеком.

В ожидании я читаю в Интернете статьи о том, что произошло с Лилит. Их много, но информации в них почти нет. Не разглашаются имена ни преступника, ни жертв. С одной стороны, это радует – Лилит, как будущей актрисе, не нужна такая огласка, с другой – ужасает. Имя преступника должны знать! За свои деяния нужно уметь держать ответ. Проклятый Бен! Как он только додумался до такого? И что он сделал Лилит? Что он заставлял ее делать? Что она вытерпела?

Об этом я даже не хочу думать.

А потом я натыкаюсь на старые комментарии к новости в одной из соцсетей и ужасаюсь. Кто-то возмущен преступлением и требует покарать преступника по всей строгости закона. Однако некоторые люди пишут, что девушки пробыли в плену всего несколько дней и остались живы, значит, ничего страшного с ними не случилось. И вообще, настоящие похитители держат людей в плену годами. Может быть, девушки все это подстроили и просто решили наказать парня за то, что он, к примеру, встречался сразу с двумя. Мне хочется написать им что-нибудь в ответ, потому что я знаю – это не так. Их предположения – полный бред! Бен действительно был влюблен в Лилит. И, скорее всего, на самом деле помешался. Я вспоминаю странные телефонные звонки, которые пугали подругу, и понимаю, что это были первые звоночки его безумия.

Чтобы не написать ничего комментаторам, я бью себя по рукам. И жду.

Она перезванивает почти через час, и я тут же хватаю телефон.

– Алло, – говорю я спешно. – Лилит, это я, Санни. Ты слышишь меня? Алло!

В трубке тишина, но я чувствую чье-то тихое дыхание.

– Лилит? Это ведь ты? – шепчу я. – Я очень волнуюсь за тебя. Я… Извини, я только обо всем узнала. Прости меня, малышка, что не была с тобой. Что не помогла тебе. Я чудовищная подруга. Можешь не прощать меня, но… Лилит, скажи что-нибудь? – прошу я почти в отчаянии, широко раскрыв глаза и глядя на темно-синее низкое небо.

– Санни, – слышу я наконец тихий голос подруги. В этом голосе нет ничего – он бесцветный. А раньше был таким задорным. Я уже по одному слову понимают, что с подругой что-то не так.

Что-то?

Что может быть не так с человеком, которого похитил психопат?

Все.

– Лилит, – произношу я делано бодрым голосом. – Я очень по тебе скучаю.

– Я тоже, – шепчет она. – Я так… Так рада, что ты позвонила. Это ведь правда ты, Санни?

В ее голосе столько хрупкой, склеенной по кускам надежды, что я задерживаю дыхание.

– Правда, – говорю я. – Как ты, Лилит?

Я понимаю, что это глупый вопрос, но не знаю, что еще могу сказать. Ее голос заставил меня растеряться.

– Я… не знаю. Наверное, хорошо. А ты? Как ты? Где ты, Санни?

– В Нью-Корвене. А ты, Лилит?

– В поезде. Выехала из дома. Я… теперь всегда буду дома, – отвечает Лилит.

– Почему? – спрашиваю я с замиранием сердца.

– Санни… Я…

И тут ее голос ломается – я вздрагиваю от боли, которая скрывается в нем.

Небо надо мной темнеет и поднимается ветер, который стрелой несется по улицам.

– Я больше не могу быть… актрисой, – признается Лилит.

– Что за глупости ты говоришь? – удивляюсь я, стараясь оставаться спокойной, хотя мне становится плохо.

– Ты… просто не видела меня, – она вдруг тихо смеется. И этот смех не нравится мне еще больше, чем надлом в ее голосе. Тихий, потерянный смех, больше похожий на плач.

– Я хочу тебя увидеть, – твердо говорю я, потому что чувствую – мы должны встретиться. Я обязана поддержать Лилит. Мою бедную глупую Лилит.

Конечно, это опасно для меня, но я не могу поступить иначе. Я с ума сойду, если не сделаю этого.

– Завтра… – Лилит сглатывает и замолкает.

– Что – завтра? – спрашиваю я.

– Завтра предварительное слушание, – тихо-тихо, так, что я едва разбираю слова, произносит Лилит. – Я буду в Нью-Корвене. Я уже еду.

– Я тебя встречу, – тут же обещаю я.

– Ты ведь знаешь, да? – теперь я чувствую в ее голосе страх. И стыд.