Солнце и смерть. Диалогические исследования

Нужно ли говорить, что именно плаценту Ф. М. Достоевский изобразил в образе князя Мышкина? А Слотердайк учредил премию Плаценты – и только для того, чтобы избежать физиологических разъяснений, которые приятны не каждому, назвал ее «Идиот»?

В заключение – как переводчик – хочу сказать о специфике текстов Слотердайка. Его язык уникален. В нем профессиональный сленг представителей самых разных областей знания чередуется с теологическими и философскими терминами, а затем вдруг совершается внезапный переход к жаргонным словечкам и американизмам, столь любимым средствами массовой информации. И над всем этим высятся невообразимо сложные для перевода выражения М. Хайдеггера, постоянно открывающие второй, третий, четвертый смысл; происходит сложнейшая игра слов. Иначе и быть не может – ибо язык есть дом бытия, в котором оно сказывает нам себя. Бытие непотаенно в языке, но не открыто профану. Усматривать его – искусство, свойственное истинному поэту. Полностью эта игра слов понятна даже не каждому немцу. Поэтому читатель должен извинить переводчика за неусмотренные, недопереведенные или непереданные смыслы.

Слотердайк говорит о своем философском языке так: «…„Сферы“, как легко можно убедиться, написаны на языке гибридном – на таком немецком языке, которого не существует и который должен показаться читателю редким и, я надеюсь, прекрасным иностранным языком[307]

.

Если переводчику удалось передать этот несуществующий немецкий язык, то это было сделано путем создания такого же не существовавшего ранее русского языка.

Трудности чтения должен искупить общий позитивный настрой книги. Слотердайк, выражаясь в стиле любимого им М. Хайдеггера, пишет: «Они <положения моего учения> основываются на актах вызывания-себя-к-жизни и пробуждения-себя-к-жизни через посредство откликающегося существования, бытия-в-окликнутости: именно это я и пытался выразить процитированной Вами формулировкой: „благословенная внутренняя пустота избранного“»[308].

Читателю остается только обнаружить в себе эту благословенную внутреннюю пустоту, которая свойственна людям, способным внимать и откликаться на окликание их Другим.