Солнце на дороге

Полковник был уверен: они все сделали правильно и его план сработал. Спасибо Вуку, без него бы, конечно, ничего не получилось.

Но Антошин ошибся. Седой не верил ни в каких богов. И в божьих посланников не верил. И гневом богов его нельзя было испугать. На самом деле Седой боялся только одного — не получить власти жреца.

И вовсе не от страха он так силился вжаться в скамейку.

Со скамьи свисала простыня, поэтому ни Антошин, ни Малко не могли видеть, что под скамьей делает Седой. А он искал кочергу. Нашел. И теперь выжидал, когда ее можно будет кинуть…

Неожиданно над головой Антошина пролетел какой-то предмет и ударился в стену за спиной.

Лишь на мгновение по инерции отвернулся Антошин, но этого оказалось достаточно, чтобы Седой успел вскочить, схватить со стола нож и приставить его к горлу Малко.

— Отойди назад, если не хочешь, чтобы я прирезал твоего мальчишку. — Седой усмехнулся: — Тоже мне, божьи посланники!

Антошин сделал пару шагов назад.

— Меч выброси! — прошипел Седой.

Антошин подчинился.

Малко косил глазами на нож, приставленный к его горлу, совершенно не понимая, что ему теперь делать.

И тут кто-то кинул в окно камень.

Седой, Антошин, Малко следили за его полетом. Казалось, камень летит как-то неестественно медленно, словно в замедленной съемке в кино, которое изобретут через много веков.

Камень попал точно в голову Седому. Тот ослабил хватку — Малко вырвался.

Кто же этот меткий метатель камней? Неужели Длинноволоска?

Размышлять об этом времени не было.

Одним ударом Антошин уложил Седого на пол. Но Седой тут же вскочил. Еще удар — и он снова рухнул.

Нет, в рукопашном бою против полковника ему не устоять. Да и Вук тоже старался: летал над Седым, каркал угрожающе и все норовил клювом ударить.

Но Седой не собирался сдаваться. Он молнией бросился к кочерге, схватил ее, двинулся на полковника.

Малко попытался встать на защиту, но Антошин крикнул:

— Не надо, я сам!

Седой не знал приемов борьбы. Он надеялся только на свою силу.

А полковник Антошин Николай Васильевич был обучен. И обучен неплохо.

Кочерга со стуком упала на пол. Полковник сзади обхватил шею Седого и со всего маху ударил того головой о стену.

Брызнула кровь. Седой упал.

В избу вбежала Длинноволоска. Она кинулась к Седому, прикрывая его своим телом, закричала на Антошина:

— Ты же обещал! Не смей его бить! Не смей!

Антошин хотел было ответить, но лишь рукой махнул.

Длинноволоска нежно гладила Седого, дула на его раны, приговаривала:

— Сейчас мы подорожник приложим… сейчас… Тебе больно, да? Больно? Сейчас подорожник… Сейчас я…

Полковник тронул Малко за руку:

— Пойдем, они без нас разберутся.

«Сколько раз говорил себе: не вмешивайся в семейные разборки, — корил себя Антошин. — Хоть в своем времени, хоть в любом другом, не вмешивайся, если не хочешь выглядеть идиотом».

Во дворе они увидели Кривоша.

Малко спросил:

— Это ты камень бросил?

Кривош кивнул.

— Молодец, спасибо тебе. — Малко пожал парню руку.

Кривош заулыбался и затараторил:

— Я пришел тебя еще раз поблагодарить, а тут вижу: вас незнакомая женщина куда-то ведет. Я подумал: как же это вы уйдете не попрощавшись? Да и к тому ж неизвестно, далеко ли она вас увести хочет. Ну и пошел за вами на всякий случай. Шли да шли. Пришли. Я в окошко стал глядеть, чего вы делаете. Не понял, конечно, ничего, покуда он Малко не схватил. Тут я догадался, что Малко надо спасать. Ну и вот. Пойдем, что ли, к нам? А то Найдён с Дашей беспокоятся, куда вы подевались.

— А ты дорогу-то домой отыщешь? — с сомнением спросил Антошин.

Кривош смотрел гордо.

— Конечно! Я ж зарубки делал мечом, который вы подарили. По ним легко дорогу отыщем.

Возвращались молча.

За все время пути Малко задал Антошину один-единственный вопрос:

— Ну и что ты думаешь, как у них теперь все будет?

— Не знаю, — честно ответил Антошин. — Когда любовь, Малко, тогда ничего не понятно. Когда любовь, тогда всяко может быть: и радость, и юдоль.

Малко и Кривош понимающе кивнули.

Прощание было долгим.

Полковника и Малко ни за что не хотели отпускать без пиршества.

Пришлось попировать немного. Правда, меда больше не пили. Но никто и не настаивал, понимая, что людям в дорогу надо. Мед на свадьбе — друг, а в дороге врагом становится.

Потом их стали собирать в путь. Насобирали два мешка.

Потом Найдён подарил им одолень-траву на добрый путь, а девушки запели знакомую Антошину песню:

Одолень-трава!Одолей ты злых людей, злых людей,Лихо бы на нас не думали, не думали,Скверного не мыслили, не мыслили…Отгони ты чародея-ябедника, отгони,Одолень-трава!..

Девушки пели красиво и таинственно. Непонятно было, то ли просто поют, то ли заклинают на дорогу, то ли напутствуют.

И тут Антошин увидел Длинноволоску.

Она стояла в стороне ото всех и взглядом звала его.

Полковник, оставив поющих девушек, подошел к Длинноволоске.

Женщина улыбнулась виновато, взяла Антошина за руку.