Солнце над рекой Сангань

Цянь Вэнь-ху, затаив обиду, сидел молча, думая:

«Неужели же мне всю жизнь страдать из-за своего родства с Цянь Вэнь-гуем?»

Слухи об этом происшествии широко распространились; их передавали из группы в группу, из семьи в семью, из переулка в переулок.

— Что ж это за комиссия? — говорили крестьяне. — Если она дает землю только одним активистам? Если она не отчитается в своей работе, мы все откажемся от земли. Вот перестанем ходить на собрания, посмотрим, кем они будут руководить!

Эти разговоры дошли до Ян Ляна и Вэнь Цая, и они заявили, что план раздела земли будет непременно поставлен на обсуждение Крестьянского союза. Это всех успокоило, снова вернулось радостное настроение.

Ян Лян и Вэнь Цай тем временем принялись всемерно помогать председателям групп, чтобы ускорить распределение конфискованного имущества.

ГЛАВА LV

Имущество помещиков — народу

По всем переулкам, точно муравьи, сновали люди, Все конфискованное добро было рассортировано и составлено в нескольких дворах. Перетаскивая вещи в одиночку или подвое, крестьяне, громко смеясь, переругивались, кричали, словно дети. Женщины, привлеченные шумом, выходили на улицу. Когда разрешили осматривать вещи, началось настоящее паломничество: шли целыми семьями, жены позади мужей, снохи позади свекровей, дети позади матерей, державших младенцев на руках. Женщины показывали пальцем на новые шкафы, на красные лакированные сундуки, на парные фарфоровые вазы для цветов. Вот бы это дочери в приданое! Им хотелось получить все, что видели: столы, стулья, часы. А как хороши вот эти часы! Поставить бы их дома, отбивали бы время целый день. Они разглядывали платья — таких пестрых, красных, зеленых они никогда не носили. Вот это было бы хорошо для снохи, ей, наверно, понравилось бы, а вот то пришлось бы впору дочери. На Новый год можно бы не горевать А у иных разгорались глаза на посуду. Заполучить бы полное хозяйство! И этот большой чан, и кувшин, и бутыль! А решета, а сита!

Мужчин кухонная утварь не интересовала. Они рассматривали плуги железные и деревянные, ручные сеялки, молотилки, грабли. Толпами переходили они из одного двора в другой, разглядывая выставленное добро.

Народное достояние охраняли ополченцы и не разрешали прикасаться к вещам.

А по возвращении домой в семьях начиналось обсуждение всего виденного. Как много добра! Особенно волновались старики и старухи:

— Ах, получить бы все, чего не хватает в хозяйстве! Но ведь просить надо с толком, все равно много не дадут.

— И верно, народу-то много; должно хватить на всех.

С разделом имущества торопились. Председатели групп подсчитали все вещи, распределили их по группам и на собраниях тщательно взвешивали нужды каждой семьи. Когда возражений больше не находилось и обсуждение заканчивалось, председатель раздавал талоны, на которых стояло название предмета и номер. Такой способ распределения конфискованного имущества привлек еще больше интереса к группам, собрания в них проходили при полном составе членов и открывались вовремя. Через несколько дней с распределением было покончено. Теперь ожидали объявления, когда можно будет забрать вещи.

У Вэнь Цая с Ян Ляном уже почти не возникало разногласий. События, свидетелем которых он был, показали Вэнь Цаю силу и разум народа. Высокомерия и самодовольства у него поубавилось. Бывая на заседаниях комиссии по переделу земли, слушая крестьян, он понял, что его умение излагать теоретические положения еще далеко не означало способности разрешать конкретные задачи. Когда разговор шел о земле, крестьяне отлично понимали друг друга. Каждый знал, где расположен тот или иной участок, его размер, качество почвы, как он орошается, какой дает урожай. Знали они, кто и как обрабатывает земли, какому помещику они принадлежали. Вэнь Цай, помогая крестьянам вести записи, не мог вставить ни одного слова в их горячие споры. Он плохо знал крестьян даже по имени. Он изучал тригонометрию, но не мог угнаться за Жэнь Тянь-хуа, молниеносно считавшим на счетах. Таким же беспомощным оказался он и при распределении конфискованного имущества. Сначала он опасался, что в погоне за одними и теми же вещами крестьяне передерутся. Но они не только не передрались, но сами навели строгий порядок, которым все остались довольны.