Солнце, сердце и любовь

– Это сейчас кажется так, а тогда все было в другом свете… Я только и слышал: «Как вы могли?»… К тому же я был молодым членом партии…

– Наверно, это было не очень хорошо.

– Не знаю, хорошо это было или плохо, только тогда у меня не было никакого желания уезжать из страны.

– Что же ее подвигло к этому ее?

– Как я потом узнал – это была любовь.

– Это возможно… не случайно вы обратили внимание на ее взгляд.

– Да-да… Я с этого именно начал…

– …Начали вы, Роман Григорьевич, не совсем в ту степь… Мои глаза наполнены скорее отсутствием любви.

– Что так? – удивился он.

– Я обрубила все свои любовные связи, включая бывшего мужа…

– Извините, что разбудил ваши воспоминания, но ваш возраст, как мне кажется, неотделим от этого чувства.

– Да?… А себя вы не сбрасывайте со счетов?

– Спасибо, что вселяете надежду… Я, по правде сказать, считал себя переростком в этой области.

– Ну-ну, Роман Григорьевич… Вы еще в хорошей форме и к тому же многие женщины предпочитают зрелые отношения.

Он немного не понял прилагательное «зрелые», но машинально сразу преобразился.

– Интересно, как сложилась судьба этой девушки, – задумчиво произнесла Юлия…

– Не знаю…

– Женщине там хорошо, где ее любимый…

– Любовь, хотя и сильный фактор… Но чувство очень хрупкое…

– Для женщины не такое уж хрупкое.

– Вам видней… Вообще же с некоторых пор меня все больше тревожит другое… Как– то странно, но мне тогда было трудно представить, чтобы воспитанная в духе советского времени молодая девушка в одночасье покинула страну.

– Вам, мужчинам, этого не дано понять.

Роман Григорьевич продолжал, не обращая внимания на слова Юлии:

– В России время от времени возникают волны эмиграции… Жизнь здесь постоянно не удовлетворяла и заставляла искать новые места обитания. Вспомните сколько было недовольных переворотами в 17-том… высылку в 20-тых… нападки на евреев в 70-тых… и малозаметная миграция в 91-ом… И важно, что страна предавала свои идеи, надежды и, в конечном счете, чаяния наиболее продвинутых своих граждан.

– Вы очень глубоко копаете.

– Да это только кажется на первый взгляд… Вспомните Герцена, Тургенева, родоначальника символизма Мережковского, Бунина…

– Ну, это уж вы притянули за уши.

– Возможно… но вы не дослушали конец истории относительно меня… Тогда будут понятны мои рассуждения… Ведь скоро обо мне забыли, и я благополучно продолжал работать.

– Вы везучий, – весело отреагировала Юлия.

– Буквально через две недели также тайно и безвозвратно уезжает на Запад приехавший переводчик с семьей, потом работающий по контракту ведущий специалист-медик из городского госпиталя и еще один специалист с другого контракта… И все они, кроме переводчика, хотели продолжать работать, но «инстанция» не давала добро.

– И вы что же, тоже собрались? – смеясь, отозвалась Юлия.

– Просто люди из КГБ приехали на место, чтобы разобраться в ситуации.

– И что же, разобрались?

– Видимо… Меня и всех окружающих подробно опрашивали и заставили писать объяснения. Я написал честно про себя, что «доверял», «не придал значения» и т. д. и т. п… А многие начали врать и изворачиваться, хотя многое знали и замечали ее связи с иностранцами… Там были «серьезные ребята», сопоставили все по минутам и до мелочей. В результате – полетели головы покрупней. И такая мелкая сошка вроде меня никого уже не интересовала.

– Выходит, вы родились в рубашке.

– Что-то в этом роде… А непосредственный начальник, с которым Наталья работала, был наказан и выслан из страны, также как и работник отдела кадров. Потеряли свои должности и консульские работники… Впоследствии я узнал, что отец Натальи умер от сердечного приступа… Так что тогда это было…совсем не просто.

– Что же все-таки двигало этими людьми?

– Вот вопрос… Думаю, что не только лучшая жизнь, как говорили тогда.

– Я, наверно, тоже бы сбежала, как вы говорите.

– Не спешите с выводами… Нельзя отделять время и ситуацию… Я вам надоел своими воспоминаниями, – задумчиво заключил Роман Григорьевич.

– Так вы не хотите завершить свой рассказ? – игриво заметила Юлия Борисовна.

– Говорить, собственно, нечего. Я сам не знаю конца этой истории.

– Когда-нибудь все будет известно, – весело взглянула она на него.

Роман Григорьевич улыбнулся и как-то необычно посмотрел на свою коллегу.

Он ловил себя на мысли, что какая-то неведомая сила безудержно влекла его к этой неизвестной ему молодой жизни. Он не понимал, что именно, но эти светло-рыжие волосы, яркие глаза или широкие губы манили его все больше и больше. Подобно «Царю Салтану», он чувствовал, как «взыграло в нем ретивое».

Он даже испугался и решил отмахнуться от всего этого.

– На сегодня вам, видимо, достаточно… я отвезу вас домой, – произнес он тихо.

– …Еще есть время… я прогуляюсь по саду, – сказала она, думая, что он последует за ней.

Но Роман Григорьевич намеренно не пошел, сославшись на дела. В окно он видел, как она ходила по саду, внимательно рассматривала деревья и цветы.

Позднее в машине он подчеркивал, что вынужден находиться с ней рядом, отвозить и привозить ее из гостиницы, благодаря необходимой на первых порах опеке из-за незнания страны.