Солнце в волосах

Он долго посмотрел на меня:

– Я же сказал, я тоже сирота. Я знаю, каково это: полжизни среди чужих народичей. Когда тебя никто не ждёт, когда некуда идти и не на что надеяться. Мне в своё время учитель помог, приютил, дал возможность подучиться и подзаработать. Чтобы в Светоч поступить. Я… не знаю! Наверное, долг отдать хочу, или что? Не знаю, Аябэль! Просто возьми деньги и уходи!

Я взглянула на сверкающие кругляши и горько расплакалась. Ведь прав он! Прав во всём! Я просто признаваться себе не хотела, но понимала, что не будет по-хорошему. Ну, не из тех Свахта, кто слово держит, не из тех, кто отпустит просто так бесплатную рабочую силу. И что Илина его уже давно подговаривает меня кому побогаче в аренду на пару ночей сдать, тоже знала! И что он уже даже спорить перестал, а всё чаще молча прислушивается к её глухому бубнению, что я слышала сквозь щели в полу моей маленькой комнатки наверху по ночам.

Всё я знала! Но не хотела про это думать. Некогда! Работы невпроворот, а ночью спать урывками, чтобы на завтра силы работать дальше были. Это ведь нужно задуматься, план построить, что-то сделать! А на это просто нет сил!

И куда мне идти-то одной? Без магии, без друзей? Меня ж на первом большаке у обочины прикопают! Я не то, что до Сидиена, я до Выференя даже не дойду одна! Что с деньгами, что без!

Резко встала, подошла к столу с подносом и схватила недоеденный пирожок. И правда, вечно голодная, вечно синяки по ногам да по рёбрам. Вечно уставшая, как старая лошадь! Разве такой жизни для меня батюшка хотел? А если бы Хартхор меня сейчас увидел? Он бы брезгливо отвернулся! Свободолюбивая Аябэлька молча пашет на старого скрягу, терпя все его издевательства и гнусные шутки от кухарки! Это ведь я ей по статусу приказывать должна, как дочка Бирта, а не она мне!

Ела, давилась и плакала, а Эстэриол молча сидел на кровати, а в глазах боль. И чего я ему далась-то так?! Чего, спрашивается, переживает?!

– Ты, раз помочь хочешь, лучше бы сказал, чего делать?! – с набитым ртом, но не чувствуя вкуса, сказала я.

«Никогда не открывай рта, пока ешь. Только когда будешь уверена, что всё прожевала, тогда говори, иначе это неуважение к собеседнику…» – учил меня когда-то Мальрис. Я засунула за щёку последний кусок пирожка и, роняя крошки, сказала:

– Наколдуй мне лучше трусы волшебные, чтоб никто снять не мог! Раз ты учёный такой! Помочь он хочет!

И, к моему удивлению, его взгляд тут же остановился, а потом начал слепо бегать, будто он читал что-то прямо на стене, или в лучиках соля.

– Ты что?.. – опешила я и глупо хихикнула. – Ты колдуешь что ли?

– Нет… – рассеянно ответил он, но тут же очнулся. – Я амулет могу сделать, хочешь? Отворотный. Чтоб, если вдруг кто полезет, чтоб не смог ничего. Хочешь?

И не дожидаясь ответа, опять забрался на кровать с ногами, доставая бесконечный хлам из карманов. Обрывки бумаги, какие-то корешки, кусок сухаря, уголёк, ещё что-то.

– Вот, подойдёт! – вдохновенно улыбнулся парень, найдя непримечательный камешек. Похоже, это простая галька.

Я стояла у стола, в душе была какая-то пустота, я даже почти безразлично смотрела, как он сосредоточенно водит руками над камнем, как на пальцах сияют блики то ли магии, то ли просто подлетевший соль выхватывал костяшки своими холодными пронзительными лучами. Странная зеленовато-жёлтая звёздочка. Глазам от неё неуютно. Но этот яркий свет, суета и бормотание успокаивали. Нет, я всё так же бесилась от одного взгляда на Эстэриола, но как-то показалось, что что-то происходит, что-то меняется, а значит, будет лучше, появится надежда.

Он развёл ладони, между которых висел в воздухе всё тот же камешек, а потом взял его двумя пальцами и протянул мне, улыбаясь:

– На. Спрячь где-нибудь под одеждой. Он сам будет действовать, если нужно, я настроил на тебя.

А глаза тёплые, будто лучатся какой-то детской доверчивостью, нежностью. Вот как он может так мне доверять? Так искренне стараться, когда я его уже просто ненавижу за одно только существование на свете?! Всеми силами, всеми лучиками души! Всем сердцем НЕНАВИЖУ!

– Сволочь! – сказала я, а из глаз опять слёзы покатились. – Какая же ты сволочь!!

Эстэриол с болью в глазах встал и подошёл, уже не находя слов, не зная, что он сделал не так, и что сделать ещё, чтобы исправить то, чего не делал.

Слов не осталось и у меня. Я отбросила его протянутую с камешком руку и толкнула в грудь, стараясь попасть самыми твёрдыми частями ладони. Чтобы больнее! Чтоб сильнее! А потом ещё раз! И вцепилась пальцами в ворот рубашки. Дёрнула так, чтобы ткань затрещала, уткнулась носом ему в шею и прижалась всем телом, понимая, насколько сильно я ненавижу его за то, что с самого первого взгляда почувствовала, что теперь просто не смогу без него жить…

– Мы удрали в тот вечер на танцы… До утра гуляли! Я даже спать не ложилась! И он тоже с рассветом только в Светоч отправился. А книжку в комнате забыл.

– Это тогда он украл тебя? – Стэза подняла подбородок со скрещенных рук, достала сигарету из пачки.