Солнце в зените

'Да', - отозвался тот. 'А ты помнишь имя Элеоноры Батлер...девушки из семьи Шрусбери...? Помнишь то обручение? Она еще была жива, когда ты отправился под подобие венца с госпожой Вудвилл...таким образом, это превращает гордую королеву Елизавету в еще одну из твоих женщин, а маленьких принцев...да, и гордую мадам будущую супругу дофина...в выродков...в выродков - всех до единого'.

Эдвард побледнел. Будь он немного трезвее, Кларенс заметил бы степень его бледности, проступившую на обветренном лице.

'Эдвард', - продолжил Кларенс. 'Я виделся с епископом Стиллингтоном...Как раз накануне задержания. Поэтому, слишком поздно, чтобы я смог действовать. Но я умен...Я сохранил полученные знания запертыми здесь...' Он постучал себя по груди. 'Я все об этом знаю. Они - выродки...потому что ты успел заключить договор с Элеонорой Батлер, и та оставалась в живых - в монастыре, - когда тебя понесло под подобие венца с представительницей Вудвиллов'.

Эдвард толкнул брата на его соломенный тюфяк. Он был рад, что Джордж напился до чертиков, ибо оказался потрясен сильнее, чем хотел позволить заметить.

Затем король отвернулся и направился к двери. Даже не заметив стоящих у стены охранников. Выйдя из башни Бауэр и усевшись на коня, он двинулся вдоль берега реки.

Монарх мысленно вернулся на годы. Он даже мог увидеть Элеонору перед собой. Девушка казалась чрезвычайно красивой...в точности, как Елизавета, да и гордостью обладала в равной степени. Элеонора была дочерью старого графа Шрусбери. Молодые люди встретились, и Эдвард возжелал ее столь же отчаянно, сколь позже возжелал Елизавету. Вокруг него кружилось много женщин, всегда, но вдруг появлялась та, которая демонстрировала стойкую непокорность, и юноше следовало заплатить за благосклонность любую назначенную цену. Так случилось с Элеонорой, так повторилось с Елизаветой.

Элеонора позднее ушла в монастырь. Эдвард думал, что никогда больше о ней не услышит...и вступил в брак с Елизаветой.

Неопределенность исчезла. В мозгу созрело решение. Его Милость Джордж герцог Кларенс сам подписал себе смертный приговор.

Следовало дать приказ осуществить казнь, но король не желал публичного исполнения вердикта. Пусть умрет в своей камере, и пусть это выглядит, как несчастный случай. Его Милость прославился неодолимой и безостановочной тягой к спиртному...войдя в стены Тауэра, он стал пить в разы сильнее. Будет не сложно представить его жертвой некой беды.

На следующее утро Кларенса нашли мертвым. Он висел на бочке с мальвазией, принесенной к нему в заточение в день накануне ухода из жизни.

Новости сразу широко распространились. Его Милость герцог Кларенс утонул в бочке с мальвазией.

В тот же день состоялось еще одно задержание, и в крепости Тауэр поселился теперь уже епископ Стиллингтон.

Не раньше, чем Джордж Кларенс упокоился, грудь Эдварда переполнилась угрызениями совести. У него не выходило избавиться от воспоминаний об их ранних днях, когда будущий король надменно выхаживал по детской, а братья смотрели на старшего, словно он являлся совершенным образцом мужественности. Эдвард был всей душой предан им, он навещал мальчиков во время жизни в Лондоне, регулярно находя минутку, дабы сесть с ними рядом и ответить на накопившееся у парочки вопросы. Молодой человек очень любил свою семью, но именно ему выпало отдать приказ убить Джорджа.

Елизавета знала о страданиях Эдварда, знала о них и Джейн Шор. Королева наблюдала за мужем скрытно, у нее были свои причины, чтобы желать убрать Кларенса с пути. Хотя она говорила мало, однако, не могла замаскировать облегчения, что далее терзать ее Джордж не станет.

Джейн вела себя совершенно иначе. Думая о ней, Эдвард внутренне оттаивал. В эти дни она превратилась для него в настоящее утешение. Кто бы поверил, что король отыщет подобную женщину среди городских торговцев? Джейн отличалась от всех остальных. С одной стороны ее выделяла несравненная привлекательность, с другой, - нежная природа. Люди удивлялись, как мог Эдвард так долго хранить ей верность. Ну, не в буквальном смысле слова, у монарха были отношения еще с дюжиной других дам. Подразумевалось, что Джейн годами вызывала у него восхищение. Правда заключалась в любви Эдварда к Джейн. Елизавету он тоже по-своему любил. Она являлась достойной гордости королевой, вопреки настаиванию представителей высшей аристократии на ее низком происхождении. Елизавета была прекрасна в одном неповторимом стиле, а Джейн в абсолютно противоположном. Елизавета олицетворяла холодный и невозмутимый север, Джейн - теплый и яркий юг. Елизавета представляла саму отстраненность и замкнутость, Джейн - глубину, близость и порывистость. Она никогда не помышляла скрыть о чем думает, не имела потаенных мотивов и не искала высоких почестей. С Елизаветой едва ли можно было такого ожидать.