Соло для пистолета с оркестром

— Олег — случайный эпизод. Когда мне стало совсем уж плохо. Но я не о любовниках, а о ребенке. Мне удалось, наконец, сохранить беременность дольше восьми недель. Именно на этом сроке открывалось кровотечение. Было шесть попыток, и все заканчивались на девятой неделе. Я не могла выносить ребенка, понимаешь? Но помогли новые лекарства. Петр денег на мое лечение не жалел. Я ездила в лучшие санатории, ложилась в лучшие клиники. И — удалось! Ребенок спасал меня от одиночества, наш брак становился вещью более реальной.

— Это был его ребенок? Петра Шумова? — невинным голосом спросил Дмитрий.

— Какая разница? Тебе все надо знать? Главное в том, что пошел уже пятый месяц беременности, и вдруг случилась эта ужасная трагедия. Авария. Петя разбился насмерть. Тут же начался скандал с родственниками — раздел империи моего покойного мужа. И я не выдержала такого стресса. Меня ведь предупреждали: никаких волнений, полный покой. Никто меня не пожалел. Понимаешь? Наоборот, поспешили воспользоваться беспомощностью. Но они не виноваты. Виноват тот, кто устроил эту аварию. Случись это несколькими месяцами позже, и мне было бы все равно. Я уже была бы не одна. А мужа, ты прав, я давно уже не любила. Но потерять ребенка… Ты понял, почему я так хочу его найти, этого мстителя? Пусть узнает, к чему может привести справедливое, с его точки зрения, возмездие. И пусть за это заплатит. Так ты продолжишь расследование? Ради меня.

Глазов сам не понимал, почему ему так не понравилась вся эта история. У него было сыщицкое чутье. Еще по прежней работе он это помнил. Когда сидящий в его кабинете человек начинал врать, у Дмитрия невольно мурашки бежали по коже. Вот и сейчас он почувствовал, как по спине пополз знакомый холодок. А может, это просто мороженое? И в кафе прохладно.

В конце концов, она права: кафе не место для подобных откровений. Тем более что в подвальчик спускались еще двое посетителей. Они первым делом оглянулись по сторонам. Глазов знал этот синдром. Никто не войдет в магазин или кафе, если там никого нет. Пустой зал настораживает. Когда все внимание продавца только на тебя, а ты и покупать-то ничего не собираешься, чувствуешь себя не в своей тарелке. В маленьких городах люди особенно не любят казаться белыми воронами. Каждый человек здесь на виду. Если никто не ест мороженое в кафе, а я ем, значит, на меня будут показывать пальцем. Но теперь в кафе сидели Глазов и Юлия. Поэтому двое молодых людей задержались у стойки, потом купили по мороженому и бутылку газированной воды. Когда они сели за соседний столик, Глазов понял, что откровенный разговор окончен. Осталось только доесть второе мороженое и уйти. Юлия молчала, Дмитрий пошел к стойке и тоже взял бутылку воды и пару одноразовых стаканчиков. Они посидели еще минут пять. Наконец, в кафе появились еще посетители и, увидев, что целых два столика заняты, тоже прошли в зал.

— Ну все, цепная реакция пошла, — улыбнулся Глазов. — Самое неприятное — это быть первым. Мы сделали это заведение популярным. Пойдем на солнышко. Погреемся.

— А дальше? — настороженно спросила она.

— Дальше? Считай, что твои доводы меня убедили. Я доведу это дело до конца. — Ему показалось, что в ее взгляде промелькнула откровенная радость. — Надо еще заехать в магазин, где продаются музыкальные инструменты.

Они поднялись и направились к выходу. Уже в машине Юлия спросила:

— А зачем нам туда надо?

— Хочу узнать, насколько хорошо Аким Шевалье играл на флейте. Пардон, Андрей Никольский. Знаменитый писатель умер семь лет назад.

Магазинчик музыкальных инструментов в городке был один. В отличие от продуктовых. В единственном экземпляре здесь были: кафе, библиотека, музыкальная школа и Дом культуры. И люди, которые там работали, тоже были в единственном экземпляре. Уникальные. Молодежь предпочитала осваивать новые профессии. Уж если торговать, то аудио — и видеокассетами, компакт-дисками и аппаратурой. Если работать, то не в библиотеке, а в интернет-кафе. Поэтому, когда Глазов увидел пожилого человека в отделе, где продавались скрипки, гитары, пианино и, разумеется, флейты, он откровенно обрадовался.

Подошел, посмотрел, как тот настраивает гитару, и понял: фанатик. Есть люди, рожденные играть на гитаре. А есть рожденные настройщиками музыкальных инструментов. По тому, как мужчина прислушивался к звучанию струн, чуть трогая их длинными чуткими пальцами, слух у него был абсолютный. И Глазов обрадовался еще больше.

— Здравствуйте, — жизнерадостно сказал он. Продавец поднял голову. По выражению его лица Глазов понял: голоса не так ласкают слух, как звучание музыкальных инструментов. Но, тем не менее, мужчина вежливо спросил:

— Чем могу помочь, молодой человек?

— У вас часто покупают флейты?

— Флейты? — удивился его собеседник. — Вы играете на флейте?!

— Нет, не играю, — с сожалением сказал Глазов. — Но очень люблю флейту. Есть чудесная музыка: «Заливные луга». Френсис Гойя. Великая вещь! Когда я ее впервые услышал, то понял, что флейта ничуть не хуже рояля.

— Играете на рояле?!